Звездный страж - [61]

— Пока мы не покончим с этой бандой полностью, мы не будем знать, сколько в ней человек, двадцать или двести. Возможно, мы уже арестовали всех, но полностью быть уверенным в этом нельзя. Кое-кто мог остаться на свободе и поднять тревогу. Обнаружив, что часть из них уже пропала, оставшиеся могут прийти сюда, чтобы уничтожить это устройство. А может быть, они, наоборот, очень быстро разбегутся по своим лодкам и самолетам. Я не знаю, что они будут делать, но я не хочу пренебрегать и вероятностью того, что заявятся сюда.

— Думаю, это совершенно правильно, — сказал Брансон.

Рирдон наклонился вперед и пристально посмотрел ему в глаза:

— Ты помнишь эту нору?

— Нет.

— Ну, а аппаратуру ты узнаешь?

— Нет.

— Ты вполне уверен, что никогда здесь не был?

— Нет, я не могу припомнить ничего похожего.

Разочарование Рирдона было настолько очевидно, что Брансон попытался зарыться в недра своей памяти чуть глубже:

— Это место кажется мне смутно знакомым, но ничего конкретного я вспомнить не могу…

— Постарайся сделать это. Я был бы тебе очень благодарен…

Они надолго замолчали. Электричество не включали, чтобы не спугнуть возможных посетителей, но свет от уличных фонарей проникал внутрь и позволял видеть обстановку. Так прошло часа три, за это время в прихожей появилось еще двое охранников, усевшихся на свободные места. В пять часов утра кто-то дернул дверь. Один охранник широко распахнул дверь, держа пистолет в руке, остальные тоже вскочили на ноги — но это оказался всего лишь дежурный полицейский.

Еще минут через двадцать из задней комнаты появился Уайт, державший в руке блестящую ленту, скрученную в моток. Лицо его было усталым, а очки съехали на кончик носа.

— Вот оно! — объявил ученый. — Парень, который придумал эту штуку, сделал бы миру большое одолжение, если бы разрешил ампутировать себе голову.

— Что это? — спросил Рирдон.

— Сейчас увидите, — сказал Уайт и взглянул назад. Оттуда появился Сандерс, он сел на край стола, вытер свое пухлое лицо платком и странно посмотрел на Брансона. Лицо его было пунцовым, по лбу крупными каплями стекал пот.

— Будучи предупрежден и не напичкан наркотиками, я выжил. Другим вряд ли бы это удалось, — объявил он и снова вытер лицо платком. — В этой комнате пыток я только что убил человека. Я разделался с ним быстро и с большим вкусом. Я прижал его к кровати, сел верхом и вскрыл ему горло от уха до уха.

— Правильно, — подтвердил Уайт. — Это было обдуманное и хладнокровное убийство, настолько сочное, что не поверить в его реальность просто невозможно. Подкачало лишь одно…

— Что? — спросил Рирдон, подняв свои колючие глаза.

— Сандерс не мог этого совершить, потому что это только что сделал я. Вот так, прямо от уха до уха.

Впечатленный такой конкуренцией, Рирдон причмокнул, затем спросил:

— То же место, та же техника, тот же мотив и жертва?

— Конечно! — ответил Уайт. — Та же лента! — и помахал блестящей пленкой.

— Это сцены убийства. — Он бросил моток пленки на стол. — Желающие могут посмотреть сами. Вся эта штука представляет собой нечто вроде стробоскопического кинопроектора. Картина проецируется на экран, сделанный из тысячи маленьких пластмассовых пирамидок, и пространственный эффект возникает без стереоскопических очков.

— Ничего нового, — пожал плечами Рирдон. — Такое делали и раньше.

— Кое-что новое все же есть, — возразил Уайт. — Фильм снят таким образом, что камера все время смотрит на происходящее с ракурса совершающего действие.

— И это тоже делалось раньше, — опять заметил Рирдон.

— А чего точно не делалось, так это врезок в пленке. Эта пленка не совсем стандартного образца, и она движется со скоростью триста тридцать кадров в минуту. Каждый пятый кадр дает резкую вспышку, которая создает у зрителя стробоскопический эффект с частотой одиннадцать вспышек в секунду. Это совпадает с частотой пульсации зрительного нерва. Понимаете, что это значит?

— Пока нет. Продолжаете дальше.

— Это эффект вращающегося зеркала. Он вводит зрителя в состояние гипноза.

— Черт, — сказал Рирдон, взял пленку в руки и попробовал рассмотреть ее в свете уличного фонаря.

— Даже если предположить, что зрителя не напичкали наркотиками, — продолжал Уайт, — он лишь поначалу будет отдавать себе отчет в том, что это всего лишь кинофильм. Но вскоре он входит в состояние гипноза и начинает отождествлять себя с тем человеком, чье лицо заменяет камера. И тогда вся картина становится реальностью, превращаясь в фальшивую, подстроенную память. Да, память не сможет совместить события на экране с конкретным местом и временем. Но в воспоминаниях человека всегда существуют лакуны, пустые места, соответствующие событиям столь незначительным, что они не удостоились сохранения. И вот на эти-то места и кладется новая память. Мозг заносит ее туда, где раньше ничего не было.

— Можете поверить, это чертовски убедительное ощущение, — подал голос Брансон.

— Некий гений придумал очень эффективное средство промывания мозгов, — подытожил Уайт. — Этого вполне хватает, чтобы убедить человека в том, что черное — это белое, а белое — это черное. А если учесть, что все это делается без предупреждения и человек не подозревает, что с ним происходит…