Звёздный пастух и Ниночка - [8]

— Нехорошо, просто невоспитанно красть звёзды, достопочтенная сударыня Ведьма…

А Студент по-прежнему упрямо шёл к золотому помосту.

И за ним, задыхаясь, спотыкаясь, шаркая ногами, брёл самый старый Учёный Звездочёт.

Но сколько они ни шли, помост не становился ближе, потому что проход, устланный пурпурным ковром, удлинялся и удлинялся. Так наколдовала Марципана Людоедовна. Недаром она окончила ведьминскую гимназию медалисткой.

Марципана Людоедовна приплясывала на крышке сундука и прямо покатывалась со смеху:

— Поторопитесь, я соскучилась, эй вы, старикашка, выживший из ума, и нахальный студентик! Сейчас я вас обоих превращу в миленьких маленьких блошек, может быть, тогда вы наконец припрыгнете в мои объятья, ха-ха-ха, хи-хи-хи!

А Студент и Старый Звездочёт шли и шли по проходу, ставшему бесконечным.

С каждым шагом Студент повторял «гули-гули-гуленьки», звал звёзды, задыхающиеся в сундуке, уже почти мёртвые, милыми прозвищами, которых нет в звёздных атласах.

Услышав его голос, звёзды собрали последние силы и стали летать там, внутри сундука, быстрее и смелее.

— Прожигайте крышку! Пробивайте себе выход на волю. Прожигайте железо последним теплом, которое в вас осталось! — повторял Студент, шагая по бесконечному проходу, устланному пурпурным ковром.

Как прекрасно, чудесно и замечательно, что Марципана Людоедовна хохотала и визжала и совсем не услышала слов Студента.

Но звёзды хорошо расслышали голос своего пастуха.

Они уже не метались в тёмном сундуке как попало, а из последних сил летели все вверх, к крышке сундука, ужасно толстой и выкованной из самого прочного железа самыми умелыми царскими кузнецами.

Они летели вверх — одна за другой, одна за другой — и жгли, прожигали крышу своей тюрьмы.

И хотя железо было очень крепким — это ведь было то самое железо, из которого изготовляются топоры для царских палачей и решётки царских тюрем, — оно поддалось наконец: крышка вместе с Марципаной Людоедовной провалилась внутрь сундука.

А звёзды вылетели на свободу — все разом, огромной, шумной и весёлой стаей.

Они отфыркивались, отряхивались, жадно вдыхали ночной воздух и устремлялись к вершине хрустального купола.

Звездочёты узнавали своих любимиц и, хлопая от радости в ладоши, кричали им вслед:

— Арктур, сыночек мой!

— Кассиопея, милая!

Студент тем временем легко оттолкнулся ногами от пола, взлетел и открыл люк в куполе. Когда в хрустальном зале звёзд больше не осталось, Старый Звездочёт сказал:

— Надо вознаградить по достоинству бесстрашного юношу! Предлагаю избрать его Учёным Звездочётом.

— Не преждевременно ли это? — возразил Осторожный Учёный Звездочёт.

— И кто тогда будет работать пастухом? — сказал Увёртливый Учёный Звездочёт. — Не самим же нам — в наши лета и при наших заслугах гоняться по небу за звёздами.

— К тому же госпожа Ведьма когда-нибудь выберется из сундука и, несомненно, превратит симпатичного, но дерзкого юношу в жабу или блоху, — понизив голос, сказал Предусмотрительный Учёный Звездочёт. — А будучи блохой, точно так же, как и будучи жабой, Студент, к сожалению, не сможет смотреть в телескоп и носить голубую хламиду, расшитую серебряными звёздами.

— Звёзды так любят юношу, — снова заговорил Старый Звездочёт. — И им важнее всего, чтобы на них глядели любящие глаза: они от этого ярче сверкают.

— Позволим себе не согласиться с вами, коллега, — в один голос возразили Осторожный, Увёртливый и Предусмотрительный Учёные Звездочёты. — Звёзды не имеют права любить или не любить. Они — небесные тела, а небесные тела, в отличие от земных тел, должны быть холодными и спокойными!

Пока шёл этот спор, Ниночка влетела сквозь раскрытый люк в хрустальный зал. Она увидела Студента и ужасно обрадовалась; она уже почти не надеялась увидеть его живым и здоровым.

И ещё она увидела сестрицу свою Марципану, которая, цепляясь длинными железными когтями за стенки, выбиралась из сундука.

Ниночка скорее посадила Студента на метлу позади себя и взлетела в ночное небо.

— Стань жабой, Студент! Гурарум-пум! — диким, ведьминским голосом завизжала вслед Марципана.

Ниночка припала к метле и летела что было сил.

Никогда ещё никто на свете не летал так быстро на метле. Она летела быстро, как только могла, потому что надо, чтобы когда ведьма в третий раз выкрикнет заклятье, голос её не был бы слышен. Тогда страшное заклятье не подействует.

Ветер свистел в ушах. Звёзды услужливо сторонились, открывая дорогу.

— Гурарум-пум-пум! Будь жабой, Студент! — второй раз донеслось издали, но всё-таки достаточно внятно и громко заклятье Марципаны.

От скорости захватывало дыхание. Руки устали сжимать метлу. Далеко и высоко улетели Ниночка и Студент. Так далеко, что уже и Звёздной палаты не стало видно, и всего Царского города, и дремучего леса, окружающего город. Только звёзды и облака, облака и звёзды. И всё-таки из дальней дали в третий раз прозвучал ведьминский крик:

— Гурарум!..

Ниночка в ужасе оглянулась, чтобы посмотреть, не превратился ли уже Студент в жабу. «Всё равно я буду тебя любить до самой смерти…» — про себя прошептала она.

Но Студент не стал ещё жабой.

— Тум-пум! — провизжала ведьма и вдруг… уснула, не закончив заклятья.