Звездный дождь-2 - [56]

Свечка снова затрещала, разбрасывая искры, и Тир отвел глаза от стены — пляска теней напоминала засаду… волчью. Или орденскую. Как обложили, как обложили, сволочи! Благородство, а? Благородство…

— Понятно. Мои братья — заложники. И если отец исчезнет…

Договаривать он не стал, да и не понадобилось. Хорошо, когда тебя понимают с полуслова.

В руку ткнулось холодное. Кружка. Кажется, с лидийским красным. Скривив губы в сочувственной улыбке, Дан подтолкнул кружку, хлопнул по плечу и зажег еще пару свечей, к разгоняя тени ко всем злишевым порождениям.

Хорошо, когда тебя понимают…

— Мы тут уже кое-что сделали…

— Мы? — вино оказалось крепковатым, в голове зашумело уже с третьего глотка. Или это от голода?

— Я, Эрнесто, сержанто Марко, порочнык Варес Энуш, управляющий ваш… хватает народу. Герцога бы мы вытащили хоть сегодня, но без детей он не согласен. Так что предлагаете, парни?

— Марита, ну скоро уже?

— Терпи.

— Да я сроду столько на одном месте не сидела!

— А ты не сиди. Ты почитай. Ну-ка, где тут были Аркатовы «Росписи»?

— Мучительница… — прошелестел голос. — Как я страницы переворачивать буду? Локтем?

— Ты хоть одну прочитай? А дальше я сама переверну…

Лата бросила на «мучительницу» жалобный взгляд, но та осталась равнодушна. Сегодня она исполнила давнюю мечту и, отыскав «дорогую подругу» на складе семян, коварно завлекла ее в «баньку» — так Латка обозвала комнату для омовений. Правда, скоро обзываться у сельчанки не стало ни сил, ни возможности — Марита взялась за нее всерьез и на деле показала разницу между корнями мыльнянки и настоящим душистым мылом. А потом, безжалостно изъяв у Клода некоторые травки, сотворила из них особую смесь, обмазав подругу с ног до головы. Растерянная девушка даже не отбивалась — уже поняла, что бесполезно — и только иногда жалостным голосом выспрашивала, когда это кончится…

Но «это» все не кончалось и не кончалось. Даже когда девушке удалось выбраться из баньки, бессердечная Марита тут же набросила на нее простыню, спеленав и тем самым предотвратив попытку бегства, а потом скомандовав «Сидеть», закопалась в каких-то клодовых баночках. На пушинку у Латки даже возникли сомнения насчет того, в здравом ли разуме «дорогая подруга» — когда Марита стала подступать к ней с варежками… это летом-то!

— Мариточка, а ты уверена, что правильно их надеваешь? — робко спросила она спустя пару-тройку пушинок. Когда вторая пара варежек, вымазанных изнутри, оказалась у нее не на руках — это было бы еще знакомо и понятно! — а на ступнях.

— Еще как!

— Мрррррррряу! — прокомментировал кот. Серое чудовище тоже вело себя странно и защищать хозяйку от посягательств отчего-то не торопилось. А наоборот, с интересом обнюхав откупоренные баночки, цапнул крышечку от одной и принялся гоняться за ней по всей комнате. Вот и кстати.

Довольно усмехнувшись, Марита оставила Латку на круглом табурете (долго еще придется привыкать к здешней мебели, долго), строго наказав никуда не удирать и ничего не снимать. А сама, усевшись на мягкое сиденье «дивана» (по крайней мере, так называл эту странную лавку Аркат) и придвинула к себе иголки и раскопанный в кладовой кусок ткани…

По тревожной стране,

На надежном коне,

Я в неблизкий направился путь.

Чтобы встретиться с ней,

Милой леди моей,

И в глаза ее только взглянуть.

Жаль, что есть только два цвета… но цветные нитки исправят этот недостаток. Узелок, а теперь за край, а теперь пропускаем нитку под петельку и затягиваем. Обычный перекидной шов, который в умелых руках творит чудеса. А ее-то руки, вышившие за последние десять лет не меньше десяти долгомер всевозможных полотен…

Уже уверенно она пропела первые строки припева:

Далека дорога, опасна, и все же

Для бродяги-рыцаря беды не в счет.

Песня мне в подмогу, и конь мой надежен,

Да и сам я стою чего-то еще.

Она привычно мурлыкала романсеро о рыцаре, а нежная, сказочно тонкая ткань послушно ложилась под иглу, и ровный шов удлинялся на глазах… надо бы и их рыцарю что-то сшить, и остальным тоже. Обносились они…

Много было дорог,

И боев, и тревог,

Как обычно, не в этом и суть.

Я уже у ворот,

А за ними живет

Та, что будет наградой за путь.

Интересно, а ту, что должна была стать наградой, кто-то спрашивал? В романсеро ее мнение приняли во внимание, но это же романсеро… Игла все быстрее мелькала в тонких пальцах, одна за другой вплетались в узор цветные нити… один за другим ложились на стол легкие узорчатые цветки…

Только чья тут вина,

— мне не рада Она,

Рядом с Ней возвышался другой.

Он невежливым был,

И грубил, и грозил…

Я не вытерпел, начался бой.

Жаркий бой закипел,

Я его одолел,

Но не в радость мое торжество.

Леди с грустью глядит,

и молит: «Пощади!

Я люблю не тебя, а его».

Знать, насильно не мил…

Я его пощадил,

а Ее постараюсь забыть.

И надеюсь я вновь

на такую любовь,

Что сумеет мне верность хранить.

Ну вот и еще один. Что ж, надейся, рыцарь. Судьбиня не всегда бывает добра к тем, кто ищет любви… Марита аккуратно откусила нитку, и уже по инерции, любуясь получившимся узором, допела припев:

Далека дорога, опасна, и все же

Для бродяги-рыцаря беды не в счет.

Песня мне в подмогу, и конь мой надежен,