Звёздный час профессора Минорки - [5]
— Тыща форинтов, — небрежно бросил хозяин.
Тётушка прикинула, схватиться ли сперва за сердце, а потом за голову, или наоборот. Наконец прибегла к третьему варианту и разразилась гомерическим хохотом. Хозяин невозмутимо ковырял в зубах.
— Тысяча форинтов?! Ну вы и шутник! Курам на смех! Да за тысячу гуся можно купить, индейку, а то и страуса!
Продавец изучал небеса, словно гадая, ждать ли сегодня дождя.
— Уж не говоря о том, что́ это за курица. Тут и посмотреть-то не на что, ха-ха-ха, обхохочешься! Ни дать ни взять карликовая порода! Эй, что же вы молчите? Скажите хоть что-нибудь! — терпение её явно истощилось.
— И впрямь птичка-невеличка, — согласился хозяин.
— «Невеличка» — мягко сказано. Смурная какая-то, осоловелая, на ногах еле держится. Да она и стоять-то не может, сидит нахохлившись. И стара, как библейский петух; воображаю, до чего у неё жёсткое мясо, не угрызёшь! Короче, сколько?
— Тыща форинтов, — подумав, сообщил торговец.
— Идём отсюда! — Тётушка Тереза схватила племянницу за руку. — С ним не сговоришься, молчит, будто язык проглотил, а скажет — так лучше бы и не говорил! Всего доброго!
— Вам тоже, — скупо бросил хозяин.
Покупательницы подхватились прочь. Дорка набрала в грудь побольше воздуха, чтоб не задохнуться, и покрепче прижала к себе флейту. Однако тётушка Тереза вдруг пошла на попятную.
— Вот что, хозяин, давайте-ка договоримся! Я, так уж и быть, готова сжалиться над вами. Куплю эту жилистую, заморённую, полудохлую курицу, коль скоро она никому на всём базаре не приглянулась. Помогу вам от неё избавиться — исключительно из добрых побуждений. Нет-нет, не стоит благодарности! — запротестовала она, словно торговец намеревался поклониться ей в ноги. — Каждый должен по мере возможностей помогать ближнему. Итак, сколько?
Хозяин крякнул, взглянул на небо, посмотрел на землю, пошевелил губами, складывая в уме и вычитая, и наконец сообщил результат:
— Тыща.
Тётушка Тереза вскрикнула как подстреленная, раскрыла сумку, выхватила кошелёк, из кошелька — тысячефоринтовую банкноту и шлепком припечатала её к порожнему ящику.
— Живоглот, кровопийца, делай таким добро! Тут благодарности не дождёшься.
Живоглот спрятал деньги, вытащил курицу из клетки и вручил покупательнице.
— Верёвочки не найдётся — ноги связать?
— Была верёвочка, да вышла. Спокойная она, курица эта, не убежит.
Тётушка с досадой сунула под мышку курицу и помчала, одной рукой придерживая добычу, другой волоча за собой племянницу.
Дорка пыталась разглядеть чудом доставшуюся им курицу, но видны были лишь красновато-рыжие перья хвоста. Впрочем, курица не слишком занимала её мысли, поскольку они приближались к продавщице с белой наколкой на голове. Наряду с прочим товаром она торговала и глазированными сырками, а Дорка, как мы знаем, без этого лакомства жить не могла. Правда, тётушка сейчас была отнюдь не в покладистом настроении и, кроме того, наколки терпеть не могла. К тем, кто ходил с непокрытой головой, она относилась равнодушно — что с них взять. Незащищённая голова и без того вскорости облысеет, а там, глядишь, и в мозгах прояснится. Но вот половинчатые решения тётушка Тереза не признавала и наколку считала полушляпой, почти-шляпой, недошляпой. Дорке страшно не повезло, что продавщица сырков всегда нацепляла белую наколку. Девочка догадывалась, что сегодня ей ничего не перепадёт, и всё же решилась на заведомо безнадёжную попытку. Набрала полные лёгкие воздуха и заголосила как резаная:
— Вон там сырки! Сырок хочу!
— Где есть, там и останутся! — бросила на ходу тётушка, даже не обернувшись.
— Сырки вон там! — ещё отчаяннее возопила Дорка.
— Что ты нашла в этих сырках?
Вопрос девочку озадачил. Она призадумалась было, но тётушка Тереза вдруг остановилась, и девочка налетела на неё.
— Ой! — вскрикнула Дорка.
— Что там у тебя? — обернулась тётушка Тереза.
— Упала, — пожаловалась девочка. Она растянулась на земле, руки-ноги распластаны в стороны, огорчённый взгляд устремлён на тётку.
— Вставай немедленно! Мало того что курица эта ненормальная на голову свалилась, так ещё и ты фортели выкидываешь! Нет, вы только взгляните на неё — вся в пыли-грязи! А ну, марш к крану!
Дорка и пикнуть не успела, как тётушка вновь повлекла её за собой. Они проталкивались между прилавков с горшками сметаны и лоточков с творогом; золотисто-жёлтые сыры, сыры из козьего молока и овечьи, белоснежные брусочки брынзы окаймляли проход. А прямо посреди рынка, как раз там, где молочный павильон и овощные прилавки встречаются с мясными рядами, из булыжной мостовой торчал кран.
Самый обыкновенный медный кран, сильно подтекавший. Вода уходила в сток, забранный решёткой.
У крана стояли двое: здоровенный мясник в белом фартуке и торговка овощами в гороховой юбке. Оба в воинственной позе, они испепеляли друг друга грозными взглядами.
Тётушка Тереза пристально оглядела парочку, затем протолкнула племянницу меж ними.
— Вымой руки, Доротея, если, конечно, эти дама и господин позволят! — произнесла она тоном отнюдь не дружелюбным.
Доротея открыла кран. Мясник и торговка перенесли свой грозный взгляд на неё и на тётушку, а потом особа в гороховой юбке бросила:
