Звёздный час профессора Минорки - [3]
Отстранив флейту от губ, она даже пропела: «Лето наступает, пташек созывает!» А затем низким, протяжным голосом вывела припев: «Кукушечка куковала, ку-ку, ку-ку, годики считала, ку-ку-ку». Вот такие слова в этой последней строчке-считалочке были.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Тётушка Тереза решительной походкой устремилась к рынку. На голове её красовалась приличествующая случаю шляпа — круглая, размером с мельничное колесо, поля мягко приспущены, цвет густо-лиловый, как у кардинальской мантии. Дорка едва поспевала за ней, одной рукой ухватясь за тётушкину руку, а другой крепко сжимая флейту.
Если бы тётушка не тащила её за собой столь стремительно, не разбирая дороги, Дорка наверняка задержалась бы поглазеть по сторонам.
А посмотреть на рынке было на что. Сразу же у входа расположилась со своим товаром торговка декоративными тыквами. Перед ней на колченогом столике высились горкой жёлтые, зелёные, полосатые, пятнистые, пёстрые дары природы. Гладкокожие и шершавые, круглые, как мячи, и вытянутые наподобие яйца. Торговка громогласно расхваливала свой товар:
— Тыква-бутылка, тыква-бочонок, хочешь — в рот клади, хочешь — так гляди! Тыква — лучшее украшение интерьера! Тыква на стенах — что голова на плечах!
Бабёнка в пышном наряде со множеством нижних юбок размахивала тыквой-бутылкой с длинным стеблем, отбивая такт и заманивая прохожих. Но кто в нынешнем безумном мире откликнется на призыв сумасбродной тётки, помешанной на своих тыквах!
Возле крохотного ларька переступала с ноги на ногу уморительная особа: вся круглая, как шар, и розовая, будто глаза пасхального зайца, рот расплылся в приторно-сладкой улыбочке, халат на ней белый, словно сахарная пудра на яблочном пироге, а на макушке малюсенькая шапочка бледно-зелёного цвета и в форме древесного листика — ни дать ни взять украшение с марципановой фигурки. Вывеска на киоске гласила: МЁД ОТ СЛАСТО БАСТЫ.
— Деточка, золотце! — пропел Сласто Баста медоточивым голосом. — Не желаешь ли отведать моих вкусностей? — он указал на тёмно-янтарную гору медовых тянучек, белеющую груду безе из белков, взбитых с прозрачным цветочным мёдом, и высящийся холмик мелкого медового печенья цвета спелого ореха. С верхней планки ларька свисали банки с сотовым мёдом, а вдоль прилавка были разложены фигурные медовые пряники. Каких пряников тут только не было! Сердечко в виде тёмно-коричневой рамки для взаправдашнего зеркальна — исстари заветный подарок для любимой девушки. Пряничные барышни были до того похожи на настоящих, что, казалось, вот-вот раскроют свои губки бантиком и заговорят. А роскошные гусары — точь-в-точь как живые, того гляди выхватят свои сабли да ринутся в бой.
— Как не желать, конечно, желаю! — воскликнула Дорка, сглатывая слюнки.
Тётушка Тереза застыла как вкопанная. Тот, кто был мало знаком с ней, мог бы подумать, будто она сей же момент откликнется с готовностью: что, мол, тебе купить, деточка? Однако знающие тётушку Терезу поближе легко могли вычислить её реакцию.
Для начала она откинула поля своей лиловой шляпы, затем воинственно упёрла руки в бока.
— Вот что я тебе скажу, Сласто Баста! Ты мне ребёнка не порти! Мало того что зубы ей выправлять приходится, и сладости она любит-обмирает…
— Да не обмираю я… — пискнула было Дорка.
— А ты молчи, когда тебя не спрашивают! В общем, от сладкого она без ума…
— С умом я, тётя Тереза, — опять вмешалась Дорка.
— Я кому сказала помалкивать? И вот, значит, мало нам всех этих бед, так ещё и ты её приманиваешь! Как я потом стану глядеть в глаза её матери? Мне доверяют ребёнка с пластинкой на зубах, а я закармливай девчонку тянучками да пряниками и возвращай её родителям вовсе без зубов, так, что ли?!
— Ах, полноте, тётушка Тереза, милая! — в голосе торговца прибавилось сладости. — От этакой малости никакого вреда ребёнку не сделается.
— Никакая я не милая, — отрезала тётушка Тереза и, надо сказать, не соврала. — И коли уж я велела оставить ребёнка в покое, то и нечего к нему приставать! У меня с такими, кто детишек сладостями заманивает да незнамо чему учит, разговор короткий. Ясно тебе, соблазнитель? — И, ухватив Дорку за руку, разгневанная матрона понеслась дальше.
Огурцы, паприка, помидоры, пёстрая фасоль… девочка едва успевала поворачивать голову из стороны в сторону, однако тётушка Тереза и взглядом не удостоила мелькавшие на прилавках сливочно-жёлтые, ярко-зелёные и карминно-красные пирамиды овощей. Дорка с завистью смотрела на мальчишку, который, пристроившись прямо на голой земле, лениво плевался вишнёвыми косточками, метя в постоянную обитательницу торговых рядов — кошку. Чёрненькая в белых пятнах кошка прекратила умываться и пыталась перехватить лапой летящие мимо цели косточки, пока наконец одна, метко пущенная, не угодила кошке прямо в лоб, отчего желтоватые глазищи её мигом запылали синими фонарями. Сердито шипя и затаив на мальчишку злобу, кошка вынуждена была спасаться бегством.
Тётушка Тереза не останавливаясь мчала вперёд, мимо колченогих столиков и прилавков, затенённых оранжевыми тентами. Миновала грибников, палатки с жаровнями, где в раскалённом золотистом жиру шкворчали тугие сардельки и готовые лопнуть кровяные колбаски с блестящей кожицей, и слегка притормозила лишь там, где толпа жаждущих полакомиться вынудила её сбавить темп. На одной из палаток красовалась вывеска: ЛАНИ И КАТИ — СТЕЙКИ НА ПОДХВАТЕ. Тщедушная тётушка Кати длинной вилкой переворачивала жарящиеся на решётке аппетитные куски мяса, но вид у неё самой был довольно кислый. И не без причины. У прилавка возвышался сущий громила — нос красный, башка квадратная, величиной с котёл. Обеими ручищами заталкивая в рот куски кровяной колбасы, он при этом не переставал отпускать шуточки, делая вид, будто не может прочесть вывеску.
