Звездные берега - [25]

На пологих волнах покачивались два парусных корабля, похожих на каравеллы Колумба. На мачтах, закрепляя снасти, висели загорелые ребята.

— Ну-с, молодой человек. — Доктор Руш взглянул на меня проницательным, острым взглядом. — Загадка номер один? Так, кажется, именуют тебя сейчас. Очень рад, что загадка сразу попала ко мне. Идемте.

Втроем спустились вниз и вошли в просторный, залитый светом зал.

— Ну-с, загадка номер один. — Доктор Руш приглашающе взмахнул рукой: — Садись сюда.

Я чуть не попятился, увидев сложный агрегат, смахивающий на пыточное кресло Хабора. Сел. К вискам, к запястьям мягко присосались датчики. Антрацитово-черные острые глаза доктора останавливались то на мне, то на экране, занимавшем противоположную стену. Я видел на экране сменяющиеся расплывчатые фигуры, переливы красок, змеистые переплетающиеся нити — непонятную для меня картину моей психической жизни. Но для Веги и доктора Руша экран был книгой, которую они свободно читали.

— Психика в хорошем состоянии, — произнес доктор Руш. — Гибкая, отлично натренированная. Вот только иногда какие-то навязчивые мысли… Но это не болезнь, а результат несколько недисциплинированного богатого воображения. У тебя фантазия поэта-романтика… Ну и еще некоторая импульсивность.

— Говорите прямее. Раздражительность, вспышки необузданного гнева и такой же необузданной радости. Так ведь?

— Импульсивным и, так сказать, художественно впечатлительным ты был всегда, — уточнил доктор Руш. — А раздражительность временная, последствия какого-то длительного шока.

— Следы пребывания в Вечной Гармонии, — понимающе кивнула Вега.

— Теперь насчет памяти. Здесь труднее… — Доктор Руш помолчал, пожал плечами. — Блокада памяти… Тонкая, кружевная, прямо-таки ювелирная работа. Блокада локальная. Определенные ячейки памяти замкнуты. Информация в них не стерта, но основательно подавлена. Память постепенно восстановится. И здесь помогут только отдых и душевное равновесие.

— Ассоциативная память, — подсказала мне Вега. — Стоит вспомнить какую-нибудь яркую деталь или ряд деталей, слов, образов — и в запертых ячейках начнет всплывать информация… Но блокада может прорваться и мгновенно.

— Ну-с, загадка номер один, — улыбнулся доктор Руш. — Попробуем прочитать кое-что из твоих таинственных приключений. Эпизоды, которые удастся выхватить, запишем на микрокристалл. Это по просьбе Совета Астронавтики. Сейчас окутаю тебя «читающим облаком» — клубком излучений. Постарайся думать о таинственном царстве Абсолюта. Может быть, удастся кое-что выхватить из недр…

Опустилась тьма, и я уже не слышал, что говорил дальше доктор. Напрягая память, я пытался штурмовать блокаду. Внезапно ощутил боль в левой скуле и удар. Такой сильный, что перед глазами поплыли радужные круги. Заметил даже очертания огромного кулака, влепившего затрещину — первый привет Вечной Гармонии… Попробовал высветить в памяти весь эпизод, но безрезультатно. В космически непроницаемой тьме роились неуловимые образы. Вероятно, это «читающее облако» последовательно перебирало заблокированные ячейки.

Так продолжалось довольно долго. И вот следующая картина — яркая, объемная. Целый кусок моей прошлой жизни. Правда, началось все не с видимого изображения, даже не со звуков, а с настроения. Захлестнула волна невыразимого горя и отчаяния. И только потом увидел себя бредущим с членами экипажа по лунному космодрому. Мы несли тело погибшего капитана…

Странное ощущение: я был одновременно в кресле и там, в голове печальной процессии. Мои ноги утопали в пыли: космодромом никто не пользовался уже сотни лет. Кругом виднелись следы всесокрушающего времени: упавшие постройки, скелеты поникших зданий.

Мы похоронили капитана на краю космодрома. Поставили памятник с вечным огнем наверху… И вдруг картина оборвалась, погасла вместе с рубиновым вечным огнем. Снова тьма, густая и липкая, с колышащимися неясными образами.

Тьма рассеялась, и я увидел просторный светлый зал, Вегу и доктора Руша, глядевшего на экран.

— Небогато, — сказал он, обернувшись ко мне. — Небогато. Всего две картинки… Не поискать ли нам еще между этими двумя эпизодами. Попробуем…

И снова удар в скулу и круги в глазах… Немного погодя чудом перенесся из тьмы на солнечную, покрытую изумрудной травой поляну. В середине ее — небольшое овальное озерко с прохладной и чистой водой. Мы, члены экипажа, с наслаждением плескались в нем, ели бананы и ржали от удовольствия. Даже наш строгий капитан вел себя как мальчишка.

Опять черный провал, густая, клейкая тьма. Затем в клубящемся тумане начали медленно проступать какие-то очертания. Внезапно почувствовал, что сижу не в мягком кресле, а на жестковатом сиденье у пульта управления вездехода. Рядом — члены экипажа. Перед нами расстилались унылые, наводящие тоску ландшафты. Плоские, как стол. Какие? Трудно сказать, потому что наше внимание поглощено многотысячным, может быть даже многомиллионным, войском. Солдаты изумительно правильными рядами двигались прямо на нас, четко печатая шаг. Чем ближе, тем явственней вздрагивала земля: туммм… туммм…

— Капитан! — услышал я голос Ивана Бурсова. — Капитан! Что они? Взбесились?..