Звездная пора небес - [5]

Алигулу, проходя мимо старого инжирового дерева, с веток которого свисало множество целлофановых пакетов, подумал, что верно, и в самом деле мир изменился, раз вместо птиц на деревья налетают целлофановые пакеты.

* * *

Руки Мусеиба были золотыми не только в переносном смысле, эти руки и в самом деле творили, производили, умножали золото, то есть, благодаря способностям и таланту своих рук, Мусеиб еще во времена Советского Союза был в Баку одним из самых влиятельных подпольных золотых...

как бы это сказать?..

подпольных золотых...

одним из самых влиятельных подпольных золотых дел специалистов (!), а в общем-то, первым из этих специалистов, и большая часть золотых николаевских десяток, империалов и просто золотых ювелирных изделий, вращавшихся на черном рынке Баку, проходила через его золотые руки, и ясное дело, речь тут шла не только о зубных коронках, но и о подпольной торговле золотом; но позже, когда развалился Советский Союз, сеть, которую с такой любовью и истинно творческим вдохновением, с паучьей терпеливостью и аккуратностью плел Мусеиб на протяжении многих лет, чтобы огродить любимое дело от посягательств со стороны закона, стала ненужной, и любимое дело из подпольного превратилось в легальный бизнес.

Все шло прекрасно, росло уважение, росло богатство, и оба сына были здоровые и сильные ребята, увеличивалось число внуков, но все будто потеряло истинный вкус, стало пресным, невозможно было вернуть радостное волнение подпольного прошлого Советского периода (времени атеизма!), но почему? Все дело в том, что и ответить на этот вопрос было невозможно... Видимо, запретный плод (советский запретный плод!) и в самом деле сладок, а когда все открыто, когда нет запрета, делай, что хочешь, тогда все упрощается, и теперь даже орехового дерева кресло Екатерины II с серебряной инкрустацией, вперив глаза в которое сидел Мусеиб, тоже превращалось в нечто вполне обычное.

Мусеиб обожал антиквариат, и его пятикомнатная квартира с видом на море на восьмом этаже престижного дома напоминала антикварную лавку, и покойная жена - человек не без странностей - иногда говорила: клянусь Аллахом, стыдно перед гостями бывает... Видимо, жена его стыдилась подобно девочке, надевшей обновку и вышедшей к гостям, робеющей и гордящейся одновременно, видимо, жена его такой стыд имела в виду...

Эта кресло Екатерины II было приобретено Мусеибом после развала Союза в Ленинграде (теперь этот город опять Санкт-Петербург) вследствии заключения тайной и бурной сделки у одного известного демократа, а из какого музея достал это чудо демократ - не наше дело, и это кресло Екатерины сделалось воистину предметом радости и гордости для Мусеиба, но теперь, в этот душный июльский вечер и этот предмет, как и все вокруг, стал вполне обычным, обыденным.

Сейчас придут сыновья и, конечно же, будет раскупорена бутылка коньяка, мальчики расставят на столе деликатесы из холодильника, и они, трое мужчин сядут за стол и будут вести приятные разговоры, начнут вспоминать радостные события, а потом сыновья уйдут. После смерти жены Мусеиб остался один в этих пяти комнатах, старая прислуга-еврейка после шести вечера тоже уходила, и тогда все эти дорогие финтифлюшки вокруг него теряли свою привлекательность, становясь обычными, обыденными предметами обихода, и эта обыденность приносила с собой грусть, тоску...

Сыновья давно жили своими семьями, имели квартиры, но сердца их постоянно находились здесь, с отцом, и когда мальчики узнали о болях Мусеиба, оба - чуть не до драки доходило - настоятельно советовали и требовали, чтобы он обратился к врачу, однако, несмотря на то, что Мусеиб сам был врачом, он очень не любил обращаться к докторам и, можно сказать, ни разу не обращался.

И теперь с одной стороны эти удручающие постоянные боли, с другой давление на него сыновей заставили его (проклятие шайтану!), предварительно договорившись, ехать этим жарким утром на обследование в Диагностический центр. Он отключил мобильный и, возвращаясь домой, еще только выходя из лифта на своей площадке, услышал, как надрывается в пустой квартире телефон.

Звонил старший сын.

- Слушай, зачем ты отключаешь мобильный?! С утра места себе не нахожу! Ну как? Что случилось?!

- А что должно было случиться?

- Обследовали? Что сказали?

- Сказали все отлично!

- Хорошо обследовали? УЗИ сделали?

- И УЗИ сделали и все анализы проверили.

- Так и сказали - отлично?

- Да!

- Ничего... нет?

- Ну да, сказали - ничего нет. Легкая простуда, пройдет. Сказали - все чисто! - Мусеиб рассмеялся. - А что должно было быть? Я так и зналпустое!..

- Вечером приеду.

И Мусеиб живо представил себе, как его старший прослезился от радости и, представив это, Мусеиб сам прослезился.

Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил снова.

Звонил младший сын.

И почти слово в слово повторился первый разговор, и Мусеиб опять будто воочию видел, как глаза младшего наполняются слезами радости, как беспокойство покидает сердце сына, проясняется озабоченное выражение на лице его.

Оба сына работали в полиции. Старший был майором, но исполнял должность полковника, и со дня на день его должны были вне очереди представить к этому чину - Мусеиб уже уладил этот вопрос.