Звездная девочка - [8]
В тот день мы с Кевином после обеда пошли к Арчи. Хотя регулярные собрания проходили по субботним утрам, заходить к нему можно было в любое время. Как он сам говорил: «Моя школа – везде, и уроки – всегда».
Мы нашли его, как обычно, на заднем крыльце. Он сидел в кресле-качалке и читал книгу. Залитое красно-золотистым светом заката, крыльцо выходило на горы Марикопас. Казалось, что седые волосы Арчи светятся сами по себе.
Едва увидев нас, он отложил книгу и воскликнул:
– О, студенты! Добро пожаловать!
– Арчи! – поприветствовали мы его, а затем повернулись к кактусу, как было принято у всех посетителей, и помахали ему рукой: – Сеньор Сагуаро.
Мы сели на свободные кресла-качалки; на крыльце их стояло много.
– Итак, коллеги, чем могу помочь? Вы по делу или просто так?
– Такое дело… В школе появилась новая ученица, – начал я.
– Старгерл? – усмехнулся Арчи.
– Вы ее знаете? – выпучил глаза Кевин.
– Знаю ли я ее? – переспросил Арчи, вынул трубку изо рта и набил ее вишневым табаком; он всегда так поступал, готовясь к долгой лекции или беседе. – Хороший вопрос.
Он зажег трубку.
– Скажем так, она бывала тут, на крыльце.
Из уголка его рта вырывались белые клубы дыма и взлетали, словно сигналы индейцев апачи.
– Я догадывался, что рано или поздно вы начнете задавать вопросы, – сказал он, улыбаясь каким-то своим мыслям. – «Такое дело», говорите… Она ведь не такая, как все, верно?
Мы с Кевином усмехнулись и закивали. В этот момент я понял, насколько хотел получить подтверждение Арчи.
– Как будто совсем другой вид! – воскликнул Кевин.
Арчи склонил голову, словно услышал пение редкой птицы. Трубка застыла в уголке его улыбки. Воздух вокруг нас наполнился сладким вишневым ароматом. Бывший профессор посмотрел на Кевина.
– Напротив, она одна из нас. Это уж вне всякого сомнения. Она более, чем одна из нас. Она, я бы сказал, – та, кем мы являемся на самом деле. Или были.
Арчи иногда говорил загадками. Иногда он сам не понимал, что хочет сказать, но нашим ушам было все равно. Мы хотели слушать дальше. Садившееся за горы солнце бросило последний луч, и от него брови Арчи как будто вспыхнули.
– Как вы знаете, она занималась дома. Ко мне ее приводила мать. Наверное, хотела отдохнуть от роли учителя. Один день в неделю. Четыре… пять – да, пять лет назад.
– Так это вы создали ее! – выдохнул Кевин.
Арчи выпустил дым и улыбнулся.
– Нет, это сделали задолго до меня.
– Некоторые говорят, что она инопланетянка, которую прислали с Альфы Центавра или еще откуда-то, – сказал Кевин, усмехаясь, но не очень убедительно; он и сам немного верил в это.
Трубка Арчи потухла, и он снова запалил ее.
– Кто угодно, только не инопланетянка. Она самое земное создание, какое только можно вообразить.
– Значит, она не показушница?
– «Показушница»? Нет. Если тут кто-то и рисуется, то только мы. Она настоящая, как… – он огляделся, подобрал маленький клиновидный череп Барни, грызуна эпохи Палеоцена, жившего шестьдесят миллионов лет, и поднял его, – настоящая, как Барни.
Я испытал гордость от того, что самостоятельно пришел к такому заключению.
– А имя? – спросил Кевин, подаваясь вперед. – Оно настоящее?
– Имя? – пожал плечами Арчи. – Любое имя настоящее. Такова природа имен. Когда она впервые появилась здесь, она называла себя Мышовка. Затем Песочный Куличик, затем… Халли-Галли, вроде бы. А теперь…
– Старгерл, – вылетело из моего пересохшего горла.
Арчи посмотрел на меня.
– Да как пожелает. Возможно, так и должны работать имена, не правда ли? Зачем придерживаться одного и того же имени всю жизнь?
– А как же ее родители? – спросил Кевин.
– А что с ними?
– Что они обо всем этом думают?
– Полагаю, они согласны, – пожал плечами Арчи.
– И чем они занимаются? – продолжил Кевин.
– Дышат. Едят. Подстригают ногти.
Кевин рассмеялся.
– Вы понимаете, о чем я. Где они работают?
– Миссис Карауэй до недавнего времени была учительницей Старгерл. Насколько я знаю, она также делает костюмы для фильмов.
Кевин ткнул меня кулаком.
– Безумные одежды!
– А ее отец, Чарльз, работает… – Арчи улыбнулся, – как вы думаете, где?
– «Майка-Троникс», – произнесли мы хором.
Я высказал это только как предположение, однако представлял себе нечто более экзотическое.
– Откуда она родом? – спросил Кевин.
Вполне естественный вопрос для такого города, как Майка. Почти все живущие тут родились где-то в другом месте.
– Хороший вопрос, – выгнул брови Арчи и сделал долгую затяжку. – Некоторые говорят, что из Миннесоты, но в ее случае…
Он выпустил дым, и его лицо растворилось в сером облаке. Сладковатая дымка затуманила закат: вишня, поджаривающаяся в Марикопас.
– Rara avis[2], – прошептал Арчи.
– Что-то не очень понятно ты сегодня объясняешь, Арчи, – сказал Кевин.
– А вам что, всегда нужно все понимать? – усмехнулся старый профессор.
– Я хочу пригласить ее на «Будет жарко», – энергично заявил Кевин. – А этот олух Борлок сомневается; ему что-то не нравится.
Арчи внимательно посмотрел на меня сквозь дым. Мне показалось, что я различил в его взоре одобрение, но он просто сказал:
– Разберитесь уж как-нибудь между собой.
Мы проговорили до наступления темноты. Уходя, мы сказали «адиос» сеньору Сагуаро. Когда мы уже подошли к калитке, Арчи произнес – как мне показалось, больше обращаясь ко мне, чем к Кевину:
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.