Звездная девочка - [24]

Шрифт
Интервал

А затем, в один прекрасный день, я вдруг начал осознавать, что мы гораздо более одиноки, чем я себе представлял.

Это случилось в четверг. Обычно в этот день после третьей перемены мы со Старгерл проходили мимо друг друга по второму этажу возле учительской. Мы улыбались друг другу, говорили «Привет!» и продолжали свой путь к разным классам. На этот раз мне захотелось пройтись с ней вместе.

– Как насчет компании? – спросил я.

– Кто-нибудь есть на уме? – озорно ухмыльнулась она.

Мы дотронулись друг до друга пальцами и пошли дальше. Ее следующий урок был на первом этаже, так что мы стали спускаться по ближайшей лестнице, бок о бок. Тут-то я и заметил.

Никто не заговаривал с нами.

Никто не кивал нам.

Никто не улыбался нам.

Никто не смотрел на нас.

Такая тесная лестница, так много народа, и никто не задевает нас ни плечом, ни рукой.

Поднимавшиеся по ступенькам ученики прижимались к стене или к перилам. Кроме обычной болтовни Старгерл я не слышал никакого гула голосов.

Но самое заметное – это были глаза. Лица поворачивались в нашу сторону, но никто не встречался с нами взглядом. Взгляды проходили сквозь нас, как будто это были гамма-лучи. Или отскакивали от нас, отражаясь на стены. Мне захотелось оглядеть себя, чтобы убедиться, что я на месте.

За обедом я сказал Кевину:

– Никто не смотрит на меня.

Он внимательно рассматривал свой сэндвич.

– Кевин! – взорвался я. – Ты тоже так делаешь!

Он рассмеялся и посмотрел мне прямо в глаза.

– Извини.

Обычно за нашим столиком сидел кто-нибудь еще. Сегодня же мы были только вдвоем. Я наклонился над подносом.

– Кевин, что происходит?

Он взглянул в сторону, затем снова на меня.

– Думал, когда же ты заметишь. Надеялся даже, что этого не случится.

– Замечу что?

Он откусил от сэндвича с тунцом и некоторое время жевал, растягивая время. Попил апельсинового сока через соломинку.

– Ну, во-первых, дело не в тебе.

Я откинулся на спинку стула и вытянул руки.

– Хорошо, не во мне. И что же это значит?

– Дело в том, с кем ты.

Я сидел, моргая и разглядывая его.

– В Старгерл?

Он кивнул.

– Ну ладно. И что с того?

Он поразглядывал меня еще некоторое время, дожевал, проглотил, запил, отвернулся, снова посмотрел.

– Они не разговаривают с ней.

Его слова показались мне бессмысленными.

– Что значит «не разговаривают»? Кто «они»?

Он кивнул на другие столы, за которыми сидели обедающие ученики.

– Они.

– Кто они? – повторил я, не замечая, как глупо это звучит.

Он провел языком по губам.

– Все, – пожал он плечами. – Ну, почти все.

Он перевел взгляд мне за плечо.

– Две девочки еще сидят с ней.

Я оглянулся. В период наибольшей популярности за столиком Старгерл не хватало места, и приходилось пододвигать дополнительные стулья. Теперь за ним сидели только Старгерл, Дори Дилсон и какая-то девятиклассница.

– Итак, что именно происходит? – спросил я.

Кевин поцедил сок через соломинку.

– С ней никто не разговаривает в наказание.

Я до сих пор не понимал.

– Что значит «в наказание»? Что, все типа собрались в спортивном зале и проголосовали?

– Ну, не так официально, конечно. Просто само собой получилось. Пришло всем в голову.

Я открывал и закрывал рот.

– Когда? Когда это началось? Как? Почему? – я едва не перешел на крик.

– Точно не знаю. После тех баскетбольных дел, вроде бы. Уж слишком много человек она рассердила.

– Баскетбольных дел?

Он кивнул.

– Баскетбольных дел, – повторил я тупо.

Кевин отложил сэндвич.

– Лео, не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. Она подбадривала команду соперников. Думаешь, всем показалось это милым?

– Так уж она себя ведет. В этом нет ничего плохого и вредного. Да, странно, но безвредно. Так она устроена.

Он медленно кивнул.

– Ну да. Может, мне тоже так кажется. Но ведь дело не только в том случае. А во всем. Только не говори, что ты ничего не замечал. Помнишь помидор?

– Кевин, пару месяцев назад, когда она выступила с речью в актовом зале и выиграла конкурс, все встали и хлопали ей.

– Ну, – махнул он рукой, словно защищаясь, – скажи это им.

– Помидор кинул только один человек. Один.

Кевин фыркнул.

– Ну да, а тысяча хотели. Ты разве не заметил, как все захохотали, когда это случилось? Люди осуждают ее. За то, что наша команда проиграла. За то, что наш выигрышный сезон пошел коту под хвост.

Я уже не был уверен, что Кевин говорит про «них», а не от своего имени.

– Кевин, – это прозвучало так, как будто я умолял его. – Она была всего лишь чирлидершей.

– Лео, – указал он на меня, – ты спросил, что происходит, я ответил.

Он встал и отнес поднос на конвейер.

Я смотрел на его пустой стул, пока он не вернулся.

– Кевин… песни на дни рождения, валентинки, всякие приятные мелочи, которые она для всех делала… разве это ничего не значит?

Зазвенел звонок.

Кевин встал и взял свои учебники.

– Наверное, нет, – пожал он плечами.


Остаток дня, весь следующий день и день за следующим меня все больше охватывала паранойя. Когда я шел рядом с ней в школе и поблизости от нее, я все больше ощущал, что наше одиночество изменилось. Это было уже не приятное и уютное ощущение оторванности от мира, а какая-то холодная изоляция. Нам никогда не приходилось уступать кому-то дорогу, отходить в сторону; напротив, все нам уступали и расступались перед нами. Толпа в коридорах как будто отталкивалась от нас. Все спешили пройти мимо. Кроме Хиллари Кимбл. Всякий раз, оказываясь рядом, она наклоняла голову и злорадно ухмылялась.


Еще от автора Джерри Спинелли
С любовью, Старгерл

В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».