Звездная девочка - [22]
Мы шли зигзагами мимо всего этого растительного разнообразия, вверх и вниз по холмам и оврагам, и любовались лавандовыми горами Марикопас вдали.
– Когда ты в тот день повернулся и убежал, я позвала тебя, – сказала Старгерл.
– Позвала?
– Шепотом.
– Шепотом? И как я должен был тебя услышать?
– Не знаю. Просто подумала, что услышишь.
Я побренчал на укулеле. Расправил плечи. Крыса на плече явно улучшает осанку.
– Ты стесняешься, правда? – спросила она.
– Почему ты так думаешь?
Она рассмеялась.
– Ты засмущался, когда я сегодня повела тебя за собой после школы? Когда все ученики смотрели?
– Не-а.
– Врешь?
– Ага.
Она снова рассмеялась. Похоже, у меня здорово получается ее смешить. Я оглянулся. Шоссе скрылось из виду.
– У тебя есть время? – спросил я.
– Ни у кого нет времени, – ответила она. – Временем нельзя обладать.
Раскинув руки, она покружилась, раздувая разноцветную юбку, похожую в таком виде на круглую конфету.
– Время никому не принадлежит. Оно для всех!
– Неудачный вопрос, – сказал я.
Она повесила свою сумку с подсолнухом на ветку кактуса и прошлась колесом по направлению к Марикопас. Меня вдруг охватило какое-то безумие, и захотелось присоединиться к ней, но я уверил себя в том, что не смогу, потому что мне нужно держать крысу и укулеле. Подобрав сумку Старгерл, я последовал за ней.
Когда она наконец решила снова идти, как нормальный человек, я сказал, что она чокнутая.
Она остановилась, повернулась ко мне и преувеличенно вежливо поклонилась.
– Благодарю вас, уважаемый сэр.
Затем взяла меня за руку, как будто мы прогуливались по парку, и сказала:
– Закричи, Лео.
– Что?
– Откинь голову и испусти вопль. Так, чтобы заложило уши. Никто не услышит.
– Зачем мне кричать?
Она удивленно посмотрела на меня.
– Почему бы и нет?
Я показал на Корицу.
– Пусть сначала она. Тогда я тоже закричу.
Потом сменил тему.
– Мы вообще дойдем когда-нибудь до этого волшебного места?
Высказанные вслух, эти слова мне показались глупыми.
– Оно чуть дальше.
– А как мы узнаем, что оно волшебное? – решил я подыграть ей.
– Ты увидишь, – сказала она и сжала мне руку. – А ты знаешь, что есть страна, в которой официально указаны «волшебные места»?
– Нет, – ответил я. – Что это за страна? Волшебная страна Оз?
– Исландия.
– Подумать только.
– Будем считать, что я не заметила твой сарказм. Я бы хотела там побывать. Представляешь – идешь ты так или едешь сам по себе на машине, а впереди камень с бронзовой табличкой: «Волшебное место. Министерство внутренних дел США».
– Мы бы его загадили.
Она посмотрела на меня. Улыбка ее погасла.
– Загадили бы?
Мне стало неудобно, как будто я что-то испортил.
– Ну, не обязательно. Нет, если бы там повесили знаки «Не мусорить».
Через минуту она остановилась.
– Вот мы и пришли.
Я осмотрелся. Место обычнее этого было бы трудно найти. Единственное, что бросалось в глаза, – старый, полуразвалившийся кактус «сагуаро» – чуть ли не просто скопление палок – в гораздо худшем состоянии, чем «сеньор Сагуаро» Арчи. В остальном такая же серая поверхность с редкими кустиками и парой колючек, как вокруг.
– Я думал, будет выглядеть как-то иначе.
– Иначе? Живописнее?
– Ну да, как бы.
– Тут дело не в живописности, а в другом. Сними ботинки.
Мы разулись.
– Сядь.
Мы сели, скрестив ноги. Корица спрыгнула с моего плеча на землю.
– Стой! – вскрикнула Старгерл, подхватывая крысу и пряча ее в сумку. – Здесь же совы, ястребы и змеи. Для них она лакомая добыча.
– Итак, – сказал я. – Когда же начнется волшебство?
Мы сидели бок о бок, разглядывая горы.
– Оно началось, когда родилась земля.
Старгерл закрыла глаза. Ее лицо освещал золотистый свет заходящего солнца.
– Оно никогда не заканчивалось. Оно здесь всегда.
– И что нам делать?
– Это секрет, – улыбнулась она, держа руки на коленях. – Ничего не делать. Или насколько у нас получится ничего не делать.
Ее лицо медленно повернулось ко мне, но глаза оставались закрытыми.
– Ты когда-нибудь не делал ничего?
Я рассмеялся.
– Моя мама говорит, что я все время это делаю.
– Не говори ей, что я так сказала, но твоя мама ошибается.
Старгерл вновь повернулась к солнцу.
– По-настоящему ничего не делать очень трудно. Даже когда мы просто тут сидим, как сейчас, наши тела продолжают шевелиться, как и мысли у нас в голове. Внутри нас творится кавардак.
– Это плохо? – спросил я.
– Плохо, если мы хотим знать, что происходит снаружи нас.
– А разве не для этого у нас глаза и уши?
Она кивнула.
– Они почти всегда в действии. Но иногда они мешаются. Земля говорит с нами, но мы ее не слышим из-за всего шума, который производят наши чувства. Иногда нам нужно стирать их, стирать свои чувства. Только после этого – возможно – земля достучится до нас. Вселенная заговорит с нами. Звезды зашепчут нам.
Солнце теперь светило оранжевым, касаясь пурпурных горных вершин.
– И как мне совсем ничего не делать?
– Точно не знаю, – сказала она. – Единственного правильного ответа не существует. Нужно найти свой способ. Иногда я стараюсь стереть себя. Представляю большой розовый ластик, который движется туда-сюда, туда-сюда и стирает мои пальцы ног. Туда-сюда, туда-сюда – и хлоп! – и пальцы у меня на ногах исчезли. Затем ступни, затем колени. Но это еще легко. Труднее всего стирать органы чувств – глаза, уши, нос, язык. А самым последним стирается мозг. Мои мысли, воспоминания, все внутренние голоса. Да, это труднее всего – стереть мысли.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.