Звездная девочка - [21]

– Она ласкается к тебе. Ты ей нравишься. Особенно твои уши. Она еще не встречала уши, которые бы ей не понравились. И поэтому она любит вылизывать их дочиста. Особенно если там найдутся остатки орехового масла.

Я ощущал, как крохотный язычок проглаживает изгибы моего левого уха.

– Щекотно!

Тут я почувствовал что-то еще.

– Зубы!

– Просто она хочет очистить тебе уши. Наверное, там застряло что-то хрустящее. Ты давно их мыл?

– Не твое дело.

– Извини. Не хотела обижать.

– Прощаю.

На какое-то время наступило молчание. Я слышал только сопение у себя в ухе. Это дышала крыса. Ее хвост свесился на карман моей рубашки.

– Хочешь сейчас признаться?

– Признаться в чем? – сказал я.

– В том, что тебе вообще-то начинает нравиться, как грызун тычется тебе мордочкой в ухо.

Я улыбнулся и кивнул, на мгновение увернувшись от носика крысы.

Снова молчание и сопение в ухе.

– Ну что ж, – сказала Старгерл. – Нам нужно идти. Пожелай спокойной ночи, Корица.

«Нет, – подумал я. – Не уходи».

– У меня есть еще одно ухо, – сказал я.

– Если она начнет вылизывать его, то никогда не уйдет от тебя, а я буду ревновать. Пошли, Корица. Пора в кроватку.

Корица продолжала пыхтеть.

– Она не уходит?

– Нет.

– Тогда возьми ее и поставь на землю.

Я так и сделал. Едва крыса коснулась земли, она скользнула под выхлопную трубу и выбежала с другой стороны машины.

Тень удалилась. Я слышал, как открылась входная дверь. Наружу устремился поток света.

– Спокойной ночи, Лео.

– Спокойной ночи, – отозвался я.

Мне не хотелось уходить. Мне хотелось свернуться калачиком прямо здесь, на дорожке, и уснуть. Я просидел на корточках долгое время и с трудом встал. Только на половине пути мои ноги размялись так, что я мог уже нормально шагать.

17

Всего лишь две недели назад я обнаружил, что она знает мое имя, а теперь я был по уши влюблен. Я не шел, а парил. Парил я и в кровати, окутанный лунным светом. В школе я ощущал себя желтым воздушным шариком, ленивым и улыбающимся, парящим над классом. Потом кто-то потянул меня за веревочку. Далеко снизу ко мне обращался Кевин.

– Да ты влюбился, чувак!

Я просто улыбался, тихонько поворачивался из стороны в сторону и мечтательно смотрел в окно.

Такое состояние продолжалось до обеда, когда ко мне неожиданно вернулось самообладание. Я был уверен, что о моем секрете теперь знает вся школа. Они будут ждать меня, поворачивая голову вслед и наблюдая за тем, как я иду по столовой. Мне не хотелось оказаться в центре внимания – мне всегда не нравилось, когда на меня смотрит слишком много человек сразу. Мне нравилось оставаться по другую сторону камеры, а выступает перед зрителями пусть Кевин.

Поэтому тридцать пять минут я прятался в подсобке спортивного зала. Сидел на скатанном мате, стуча баскетбольным мячом о стенку. У меня с собой не было еды – я собирался купить что-нибудь в столовой, – но я не ощущал голода.

После занятий мы нашли друг друга, хотя и не собирались искать.

Старгерл вынула Корицу из сумки и посадила ее на плечо.

– Поздоровайся лапкой с Лео, Корица.

Мы с Корицей пожали друг другу «лапки».

– Ты веришь в волшебные места? – спросила Старгерл.

– Ты говоришь со мной или с крысой?

Она улыбнулась, явно смущенная.

– С тобой.

– Не знаю, – ответил я. – Никогда об этом не думал.

– Тогда я покажу тебе одно такое место.

– А что, если я не хочу смотреть?

– Думаешь, у тебя есть выбор?

Она схватила меня за руку и почти потащила за собой по коридору, громко смеясь. Потом мы полетели через школьное поле, держась за руки, чтобы нас видел весь мир.

Так мы прошли несколько миль, мимо бизнес-парка, мимо «Майка-Троникса», мимо поля для гольфа, прямо в пустыню.

– Знакомые места? – спросила она.

Корица к этому времени сидела уже на моем плече. И я же держал в руках укулеле, бренча что-то невразумительное.

– Мы шли здесь тогда.

Она фыркнула.

– Мы? Это я здесь шла, а ты шел за мной в полумиле.

Она дотронулась до моего плеча.

– Следил за мной!

Она снова ткнула меня в плечо, на этот раз сильнее, но глаза ее блестели.

– Преследовал меня.

– Преследовал? – обиженно переспросил я. – Ничего не следил и не преследовал. Я просто немного отстал, вот и все.

– Преследовал.

– И что с того? – пожал я плечами.

– Почему?

Мне на ум приходили миллионы объяснений, но не хватало слов, чтобы выразить их.

– Не знаю.

– Я тебе понравилась.

Я улыбнулся.

– Я поразила тебя. Ты лишился дара речи, увидев мою красоту. Ты никогда не встречал никого, настолько очаровательного. Ты думал обо мне каждую минуту. Ты мечтал обо мне. И не мог сопротивляться. Ты не мог упустить из поля зрения такое чудо. Тебе пришлось следовать за мной.

Я повернулся к Корице. Она лизнула меня в нос.

– Ну, не слишком-то задавайся. Может, я шел за крысой.

Старгерл рассмеялась, и пустыня запела.

Человеку, ожидающему от любой пустыни бесплодных песчаных барханов, Сонора покажется удивительной. Там нет не только никаких барханов, но и песка. По крайней мере такого песка, как на пляже. И почва там не песчаного и не серого цвета, и ноги в ней не увязают. Она твердая, как будто ее специально утоптали. И каменистая. И блестящая от слюды.

Но вовсе не почва притягивает взгляд. Первое, что бросается в глаза, – это кактусы-карнегии. Или «сагуаро», как их здесь называют. Для приехавшего с Востока пустыня кажется бурой пустошью с пучками сухих колючих кустиков, единственная цель которых – служить фоном для великолепных кактусов. Но затем на этом фоне понемногу различаются и другие растения: похожие на дикобразов юкки, колючие лопатки опунций, «бочонки» ферокактусов и «пальцы дьявола» – высокие, устремленные в небо щупальца фукьерий.