Звездная девочка - [15]
– Хочешь подержать? – спросила Старгерл.
Кевин посмотрел на камеру с вопросительным видом и ответил:
– Конечно.
– Готовься, Чико, крыса, – сказал я в свой микрофон.
По порядку команд первой всегда шла команда подготовиться.
Чико приблизил кадр.
– Чико.
ТД переключился на Чико. Камера проследовала за Корицей, передаваемой из рук Старгерл в руки Кевина. Не успела крыса коснуться коленей Кевина, как юркнула вверх и заползла между двух пуговиц в рубашку. Кевин ойкнул и поморщился.
– Царапается!
– Да, у нее коготки, – спокойно сказала Старгерл. – Но она не сделает тебе больно.
Чико показал, как Корица выглядывает между пуговиц. Мистер Робино поднял вверх большой палец перед моим лицом.
Кевин сделал выражение лица «Ну, каков я молодец?» и повернулся к Старгерл.
– Знаешь, с тех пор как ты появилась в нашей школе, мы мечтали усадить тебя на «жаркий стул».
Старгерл уставилась на него, повернулась к камере. Глаза ее расширились…
Что-то произошло.
…они расширились еще сильнее…
– Чико! – отрезал я.
Чико метнулся вперед, выхватывая лицо Старгерл. Ужасно.
– Ближе, – приказал я.
Изумленные глаза Старгерл заполнили почти весь экран. Я проверил монитор дальнего плана. Старгерл сидела, застыв, словно наэлектризованная.
Кто-то дотронулся до моего плеча. Мистер Робино усмехался и что-то говорил. Я приподнял наушник.
– Она шутит, – повторил он.
И вдруг я понял. Она делала вид, что поняла слово «жаркий стул» в буквальном смысле, и постаралась обыграть это. Судя по пустым взглядам Кевина и членов жюри, уловили шутку только мы с мистером Робино.
Старгерл оторвала руки от подлокотников «жаркого стула».
– Готовься, первая, – сказал я. – Первая!
Первая камера передвинулась на Старгерл и показала, как та поднимает руки, широко растопыривая пальцы; можно было почти увидеть, как они дымятся….
«Вот так… задержись еще на немного…» – умолял я про себя.
…Глаза ее дернулись в другую сторону; осмотрев стул, она увидела нарисованные языки пламени…
– ОЙ-ОЙ-ОЙ-ОЙ!
От ее крика шкала звука дернулась, словно от урагана. Крыса выскочила из рубашки Кевина. Изображение на мониторе качнулось – это поморщился оператор первой камеры, но тут же опомнился и показал, как она встает на переднем краю сцены, нагибается и пытается сбить невидимое пламя со своей пятой точки.
Наконец-то дошло и до Кевина, пришедшего в восторг.
– Первая, отходи, покажи Кевина. Готовься… Первая.
Кевин согнулся от смеха, едва не свалился со стула и присел на колено на сцену. Контрольную комнату заполнил его хохот. Крыса пробежала по его рукам и прыгнула на единственную ступеньку, ведущую к сцене.
– Крыса, – завопил я. – Вторая, покажи крысу!
Но вторая камера не смогла показать крысу, потому что та поднялась по ноге оператора, и он отскочил от камеры.
– Чико, крыса!
Чико нырнул и опустился на пол, передавая изумительную картинку крысы, бегущей к жюри. Члены жюри засуетились, сорвались с мест и запрыгнули на стулья.
У меня уже не было времени говорить «готовься», события разворачивались слишком быстро. Камеры плясали, передавая изображение на мониторы. Я выкрикивал команды. ТД лихорадочно нажимал на кнопки, словно клавишник хард-рок-группы.
Пантомима Старгерл была лучше всего, что я видел в своей жизни. Мистер Робино продолжал сжимать мне плечо. Как он сказал позже, это был величайший момент в истории шоу «Будет жарко».
Но из-за того, что последовало за этим, зрители его не увидели.
13
Менее чем за минуту все вернулось в нормальное русло. Старгерл поймала Корицу и уселась на «жаркий стул» как ни в чем не бывало. Глаза Кевина блестели, и он морщился. Ему не терпелось перейти к интервью. Членам жюри тоже, но глаза их вовсе не блестели.
Кевин заставил себя принять серьезный вид.
– Итак, начнем с твоего имени. Старгерл. Довольно необычное.
Старгерл посмотрела на него непонимающе.
– Правда ведь? – обеспокоенно спросил Кевин.
– Ну, для меня нет, – пожала плечами Старгерл.
«Она его разыгрывает», – подумал я.
– Чико, – произнес я в микрофон. – Оставайся на ее лице.
Откуда-то со стороны донесся голос. Кевин обернулся. Это заговорил один из членов жюри.
– Включить микрофон жюри, – сказал я. – Готовься, вторая.
Микрофон передали Дженнифер Сент-Джон.
– Вторая.
Микрофон походил на рожок с шоколадным мороженым, который Дженнифер держала перед лицом. Голос ее казался неприятным.
– А что было не так с именем, которое тебе дали родители?
Старгерл медленно повернулась к Дженнифер и улыбнулась.
– Ничего. Хорошее было имя.
– И какое же?
– Сьюзан.
– Почему же ты от него отказалась?
– Потому что уже не ощущала себя как Сьюзан.
– Значит, ты отказалась от имени Сьюзан и назвала себя Старгерл?
– Нет, – ответила Старгерл, по-прежнему улыбаясь.
– Нет?
– Мышовкой.
На нее уставились двенадцать пар глаз.
– Что?
– После Сьюзан я называла себя «Мышовка», – беззаботно ответила Старгерл. – Затем «Песочным Куличиком». А потом «Хали-Гали».
Микрофон из рук Дженнифер Сент-Джон выхватил Деймон Риччи.
– А следующее какое будет? Собачья Какашка?
«Ну вот, – подумал я. – Начинается».
Вмешался Кевин.
– Значит, ты берешь себе новое имя всякий раз, когда тебе надоедает прежнее?
– Когда оно больше не подходит. Я же – это не мое имя. Имя я ношу, как платье. Если оно истреплется или я вырасту из него, я его сменю.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.