Звезда по имени Алголь - [4]
Коля с интересом наблюдал за родителем.
— Коля, — проговорил наконец Борис Семёнович. — Вот тебе пример, что ничего нельзя принимать бездумно. Это неудачное определение. Ты сам убедился в этом. Мы с тобой нашли более точное и понятное определение. Ты согласен?
Коля утвердительно кивнул, тем более что ему приятно было сознавать, что он участвовал в выведении правила — не такого, как в книжке, а даже лучшего. То-то он завтра удивит одноклассников и учительницу. И он лёг спать с этой задорной мыслью.
Борису Семёновичу снилось в эту ночь, будто он школьник и должен ответить, что такое горизонт.
— Горизонт — это… — повторял он в десятый раз, стоя перед классом. — Горизонт — это…
Он помнил во сне, что знал верное определение, однако на языке крутилась лишь всякая чепуха, вроде: «горизонт — это линия атмосферы».
— Так что же такое горизонт? — послышался грозный голос, и Борис Семёнович увидел, что за учительским столом сидит его сын Коля.
— Это… — вновь безнадёжно промямлил он во сне и неожиданно для себя вдруг выпалил: — Это видимое вокруг нас пространство!
— То-то же, — погрозил пальцем Коля-учитель.
Утром, собираясь на работу, Борис Семёнович имел такой вид, будто он всю ночь учил уроки.
А Коля, прекрасно выспавшись, отправился в школу, и, когда на уроке природоведения учительница спросила «Кто ответит, что такое горизонт?», он смело вытянул руку и, вскочив с места, отчётливо произнёс:
— Горизонт — это край Земли, который нам кажется!
Никто не захлопал в ладоши, и даже учительница не ахнула от радостного изумления.
— Как-то не очень… — поморщилась она. — Лучше послушай, как будет правильно: «Горизонт — это видимое вокруг нас пространство». Повтори, пожалуйста.
— Горизонт — это видимое вокруг нас пространство, — повторил Коля и задумчиво посмотрел в окно — в пространство пустого школьного двора.
«Выходит, двор — это всё-таки горизонт», — подумал он.
«КАК Я ПРОВЁЛ ЛЕТО»
В 4-м «Б» писали сочинение на тему «Как я провел лето». Серёжка Шихов раскрыл тетрадь, закрепил в пальцах новенькую, красную с белым, ручку и записал: «Летом я с отцом был на ночёвке». Тут он остановился и прикрыл глаза, словно обдумывая следующую строку или прислушиваясь к чему-то.
В классе шуршали, шушукались, шелестели страницами. Сливаясь, эти звуки навевали что-то знакомое, приятно волнующее… Постепенно до Серёжки дошло, что это шорох камышей. Затем он уловил запах реки, сырой, свежий, смешанный с ароматом прибрежных трав. Он весь потянулся за этим запахом — и воображение с готовностью подхватило его и вынесло из класса.
Глазам стало просторно, блеснула впереди река, тёмной стеной стал за рекой лес, заслоняя собой гаснущее солнце. Всей кожей Серёжка ощутил прохладу Ещё бы! Ведь он только что выбрел из воды. Он нетвёрдо ступает по охладевшей траве. После долгого купания земля колышется и плывёт под ногами. Он опускается на корточки у костра, зябко прижимая к бокам локти. В мокрых ресницах вспыхивают рыжие огоньки. Раскалённые, пульсирующие угли завораживают взгляд. Костёр, ещё недавно такой беспокойный, похожий на бьющуюся Жар-птицу, к вечеру присмирел и лишь сонно пошевеливает своими огненными перьями. Как странно и хорошо — сидеть вот так и смотреть на огонь, забыв обо всём.
Становится горячо лицу. Серёжка отворачивается — и снова видит костёр. Нет, то не костёр — неподвижное широкое зарево простёрлось над лесом, там, где ещё недавно садилось солнце. Жарко пламенеет река. На её огнистом фоне резко отпечаталась человеческая фигура без ног. Там, забредя в воду, рыбачит отец. Но сейчас это картина. Такие краски, по Серёжкиному представлению, бывают только на картинах. Вот бы запомнить, запечатлеть в уме все эти цвета и оттенки, все детали увиденного!
Внезапно картина нарушается: дрогнула фигура рыбака, удилище прянуло вверх, изогнувшись на кончике. Со звонким причмоком в воздух взмывает рыбёшка, вся в золотых блёстках. Запрокинув голову, рыбак водит вытянутой рукой, а добыча упархивает по-птичьи на невидимой леске. Отец оборачивается, что-то произносит вполголоса. Слов не разобрать и не разглядеть лица, тёмного против заката, но чувствуется, что он улыбается. Неожиданно взмахивает рукой — и рыба летит к костру.
Приблизившись к ней, Серёжка осматривает её со всех сторон, затем осторожно берёт. Приходится притискивать её второй рукой. Рыба пружинистая. Она скользкая и чуть тёплая, как вода в реке. В её круглом глазу горит, отражаясь, крохотный костерок. Широкий губастый рот открывается, и кажется, это из него доносится тихий плеск воды.
Час спустя, лёжа на боку, спиной к спине с отцом, Серёжка наблюдает догорающий костёр. Временами там что-то происходит: вдруг красноватым сиянием озаряется воздух, плывущий у воды туман, ближайший куст, отцовские сапоги, похожие на человеческие ноги без туловища. Но вот опять смыкается тьма, остаётся лишь слабое розовое пятнышко. И тогда откуда-то из глубин ночи набегает ветерок и вкрадчиво, словно слепец, ощупывает прохладными пальцами Серёжкино лицо. Серёжка лежит не шевелясь. Ему не то чтобы страшно, а как-то слишком всё непривычно и странно…
