Звезда и крест генерала Рохлина - [32]

…Встань, Россия, из рабского плена,

Дух свободы зовет, в бой пора!

Подними боевые знамена,

В небесах слышен клич наш «Ура!»

Когда зазвучал последний куплет, все присутствующие на концерте офицеры, как при исполнении гимна, встали.

Генерал вернулся в штаб со смешанным чувством. Проработав почти до самого утра над картами, сделав сотню расчетов, переговорив с десятком подчиненных, он неожиданно задал сам себе другой вопрос: «А не для того ли задумана война, чтобы не дать этому духоподъемному настроению по возрождению России реализоваться как-то иначе?»

Но он слишком устал, чтобы пытаться сразу найти ответ. А с рассветом навалились другие срочные дела и закрутили-завертели, не давая времени для размышлений.

Доведется ли когда-нибудь вновь вернуться к этому вопросу? Кто мог ответить? Война в очередной раз шагнула в его жизнь и в жизнь тысяч российских солдат и офицеров. Она решительно прервала все иные мысли, кроме тех, которые могли помочь выжить и победить.

Корпус отправлялся из Волгограда в начале декабря со станции Бетонная. Было холодно и ветрено. Перед эшелоном стояли в боевом снаряжении солдаты и офицеры. Отец Алексий, закончив молебен, проходил вдоль строя, крестил, кропил святой водой, раздавал крестики, иконы. Ему помогали Кудинов, Платов и Ольга Щедрина. Губернатор отозвал Рохлина и атамана в сторону, достал маленькую «чекушку» водки и три граненых стакана. Они выпили и крепко обнялись. В это время раздалась команда: «По вагонам!». Все начали прощаться. На платформах стояла техника: танки, орудия, машины, походные кухни. С неба летел мелкий, колючий, вперемежку с дождем снежок, стоявшие на платформах солдаты прятали от него лица в серые воротники шинелей.

В это же время на перроне одного из московских вокзалов тоже шла погрузка войск и подразделений спецназа.

Такая же погрузка шла и на перронах вокзалов Тулы, Ульяновска и Рязани. Там в эшелоны грузились десантники. Во Владивостоке, Мурманске, Балтийске грузились морские пехотинцы. В Санкт-Петербурге, Майкопе, Самаре, Ростове, Краснодаре, на Урале и в Сибири, в других регионах страны по вагонам. размещались пехотинцы, танкисты, артиллеристы. Грузилась техника, боеприпасы, снаряжение.

И везде на перронах звучал марш «Прощание славянки» в исполнении гарнизонных оркестров.

Часть 2 ГРОЗНЫЕ ДНИ

Историческая справка

Под именем Чечни известна обширная страна, расположенная в неопределенных границах, которые на севере приблизительно совпадают с Тереком и Качкалыковским горным кряжем, отделяющим ее от Кумыкской степи, на востоке — с рекой Акташем, за которой начинается уже Собственно Дагестан, на юге — с Андийским и Главным Кавказским хребтами, на западе — с верхним течением Терека и Малой Кабардой.

Эта малодоступная страна была первой на пути распространения русского владычества не потому только, что находилась ближе всего к русским владениям — главнейшее значение ее было в том, что она, со своими богатыми горными пастбищами, с дремучими лесами, с равнинами, орошенными множеством рек и покрытыми богатой растительностью всякого рода, была житницей каменистого бесплодного Дагестана. И только покорив Чечню, можно было рассчитывать принудить к покорности и мирной жизни горные народы восточной полосы Кавказа. Но ничего не было труднее, как подчинить какой-либо власти не столько полудикий чеченский народ, как дикую природу Чечни, в которой население находило себе непреодолимую защиту. И первые попытки русских посягнуть на нее и проникнуть внутрь страны разрешились кровопролитнейшими эпизодами. И природа и люди Чечни крепко стояли на страже своей независимости. Среди этой-то суровой природы и жило необычное, своеобразное племя, воспитанное вековой борьбой с внешними врагами и закаленное внутренними междоусобицами.

Дерзкие при наступлении, чеченцы бывали еще отважнее при преследовании врагом, но не имели ни стойкости, ни хладнокровия, чтобы выдержать правильную битву. В аулах чеченцы защищались редко, разве случайно удавалось захватить их врасплох. Но там, где были дремучие леса, овраги и горные кряжи, они являлись поистине страшными противниками.

Кто-то справедливо заметил, что в типе чеченца, в его нравственном облике, есть нечто, напоминающее волка. И это верно уже потому, что чеченцы в своих легендах и песнях сами любят сравнивать своих героев именно с волками, которые им хорошо известны. Волк — самый поэтичный зверь по понятиям горцев. «Лев и орел, — говорят они, — изображают силу, идут на слабого, а волк идет на более сильного, нежели сам, заменяя в последнем случае все безграничной дерзостью, отвагой и ловкостью. В темные ночи отправляется он за своей добычей и бродит вокруг аулов и стад, откуда ежеминутно грозит ему смерть. И раз попадает он в беду безысходную, то умирает уже молча, не выражая ни страха, ни боли». Не те же ли самые черты рисуют перед нами и образ настоящего чеченского героя, самое рождение которого как бы отмечается природой? В одной из лучших песен народа говорится, что «волчица щенится в ту ночь, когда мать рождает чеченца».

До появления генерала Ермолова на Кавказе на пограничной линии между Моздоком и Екатериноградом шли своим чередом небольшие, но тревожные действия. Чеченцы то мелкими, то крупными отрядами врывались в русские пределы, держа в постоянном напряжении кордонную линию.