Звезда доброй надежды - [81]
Молдовяну снова взял со стола огрызок карандаша, повертел его в руках. На мгновение он остановил взгляд на раскрытой ладони, словно бы разыскивая в ее линиях разрешение собственных сомнений, потом поднял голову и выпалил единым духом:
— Очень сожалею, господин младший лейтенант, но боюсь, что разочарую вас. Я не самое подходящее лицо для решения такого вопроса.
— Как?! — озадаченно воскликнул чрезвычайно удивленный Андроне. — Не понимаю. — И тут все славно оборвалось в нем, он ощутил себя обессиленным и страшно опечаленным.
Андроне почувствовал, как рука комиссара легла на его руку. Но этот жест не развеял состояния тревоги, которое овладело им. Комиссар заметил его волнение и поспешил добавить:
— Вижу, вас смутили мои слова. Постараюсь объяснить, почему я не самое подходящее лицо для решения такого рода вопросов. Просто потому, что я нахожусь здесь не для того, чтобы добиваться согласия пленных присоединиться к Коммунистической партии Румынии. Антифашистское движение? Это совсем другое! И оно вовсе не означает категорическое принятие коммунизма. Помимо всего прочего, коммунистом нельзя стать за одну ночь. И я сказал бы даже, что ваше желание сыграло бы на руку нашим врагам из лагеря. И так довольно тех, кто полагает, что наше, комиссаров, назначение здесь как раз связано с насильственным втягиванием людей в коммунизм. Если вы хорошо меня поняли, то вам следовало бы ограничиться тем, что предлагает антифашистское движение.
— Мне достаточно того, что вы соглашаетесь, чтобы я был около вас, — произнес Андроне. — С тех пор как я попал в лагерь, я все время мечтал жить подле вас.
Комиссар вежливо улыбнулся, чтобы скрыть свое удивление.
— Что значит жить подле меня? — спросил он со всей серьезностью, наклонившись к Андроне. — Разве антифашистское движение проводит свою работу в моей комнате, господин Андроне, а не в помещениях, откуда вы пришли и куда должны возвратиться? Я с удовольствием воспринимаю ваши мысли, ценю вашу инициативу, я рад, что вы перешагнули порог моей рабочей комнаты, и заверяю вас, что у меня вы всегда найдете поддержку. Но…
Андроне нахмурился, устремив свой взгляд куда-то за Молдовяну. Он слушал комиссара, подавленный и удивленный, чувствуя, как содрогаются в нем основы его надежд. Непредвиденные обстоятельства раздражали его, так как рушились его планы, с которыми он сюда пришел. Он думал, что выйдет от комиссара в каком-то новом качестве, видел себя возведенным с почестями на уровень доктора Анкуце, во главе движения, воображая, как сам Молдовяну будет все время держать его при себе, по правую руку, и возвысит его авторитет в глазах других военнопленных настолько, что сам Голеску будет его бояться. Но в данном случае он все равно останется в неизвестности в толпе других людей, без славы, разве что теперь будет называться антифашистом.
Он с искренней безнадежностью простонал:
— Туда я больше не вернусь!
— Почему? — удивленно спросил комиссар. — Ведь теперь вы должны превратиться в пропагандиста нашего движения, бороться за него, привлечь к нему других пленных. Как же вы собираетесь изолироваться от лагерной жизни и где вы хотели бы спрятаться?
— Туда я больше не вернусь! — упрямо повторил Андроне.
— Но объясните мне почему?
— Я жил до сих пор в комнате «штабистов» и сегодня порвал с ними окончательно. Порвал со всем своим прошлым. Я не могу вернуться туда.
— Но вас никто не заставляет там жить, — уточнил комиссар, — хотя было бы гораздо полезнее, если бы вы жили как раз среди них.
«Значит, ни слова о переселении в Монастырку!» — подумал Андроне.
— Господин комиссар, прошу вас! — все-таки настаивал он с прежней горячностью.
— Хорошо, хорошо! Но вы подумали, как много выиграло бы антифашистское движение, если вы боролись бы с его врагами как раз в цитадели противника?
— Один среди стольких волков?
— Мы будем с вами.
— Символически! Реально я буду один. Вы посылаете меня на смерть, господин комиссар!
— Разумеется, вы шутите, господин младший лейтенант?
— Совсем не шучу. Видно, вы себе не представляете, какой силой обладает эта группа. Она направляет волю многих. Трудно кому-либо осмелиться поднять хотя бы палец без ее согласия. Они судьи и карающий меч для всех без исключения, они наша жизнь и смерть.
— Представляю себе!..
— Представляете! — раздраженно воскликнул Андроне. — Майора Харитона, при всех его грехах, они чуть было не стерли в порошок только за то, что он работал в госпитале. Вам известно, что «штабисты» угрожают даже самому генералу Кондейеску? Теперь вы понимаете, сколько я вынужден был сегодня натерпеться, чтобы уйти из-под влияния этих господ?
— Кое о чем знаю, а кое о чем и нет!
— Но человека, который держит в своих руках все вожжи нашей жизни в лагере, вы знаете? Вы когда-нибудь стояли с ним лицом к лицу? Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, что я выдаю товарищей по оружию за миску чечевицы. Я ничего не прошу у вас, и в силу этого меня нельзя заподозрить ни в чем плохом. Мне даже не хочется убеждать вас в своей преданности. Но правду следует выявить. В то время когда вы искали добровольцев для работы в госпитале, этот человек послал лейтенанта Балтазара туда, чтобы дискредитировать ваши усилия, направленные на ликвидацию эпидемии тифа, и сломить единство медиков и санитаров-добровольцев. Этот человек вызвал забастовку лесорубов и вот-вот готов создать трибунал, который будет судить и осуждать на смерть антифашистов. Этот человек — самая большая опасность для лагеря… Все, что вы создаете здесь, он разрушает там. Я знаю, что вас заинтересует все, что…
Воронович Николай Владимирович (1887–1967) — в 1907 году камер-паж императрицы Александры Федоровны, участник Русско-японской и Первой Мировой войны, в Гражданскую войну командир (начальник штаба) «зеленых», в 1920 эмигрировал в Чехословакию, затем во Францию, в конце 40-х в США, сотрудничал в «Новом русском слове».
В 1940 г. cо студенческой скамьи Борис Митрофанович Сёмов стал курсантом полковой школы отдельного полка связи Особого Прибалтийского военного округа. В годы войны автор – сержант-телеграфист, а затем полковой радист, начальник радиостанции. Побывал на 7 фронтах: Западном, Центральном, Воронежском, Степном, 1, 2, 3-м Украинских. Участвовал в освобождении городов Острогожск, Старый Оскол, Белгород, Харьков, Сигишоара, Тыргу-Муреш, Салонта, Клуж, Дебрецен, Мишкольц, Будапешт, Секешфехервар, Шопрон и других.
Книга офицера-фронтовика И. В. Кононенко посвящена героической борьбе советских людей против гитлеровского фашизма, отважным действиям наших разведчиков в тылу врага, а также работе советской контрразведки в трудные годы Великой Отечественной войны.
В романе известной писательницы из ГДР рассказывается о заключительном периоде второй мировой войны, когда Советская Армия уже освободила Польшу и вступила на территорию гитлеровской Германии. В книге хорошо показано боевое содружество советских воинов, польских партизан и немецких патриотов-антифашистов. Роман пронизан идеями пролетарского интернационализма. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Вадим Михайлович Белов (1890–1930-e), подпоручик царской армии, сотрудник журналов «Нива», «Солнце России», газет «Биржевые ведомости», «Рижский курьер» и др. изданий, автор книг «Лицо войны. Записки офицера» (1915), «Кровью и железом: Впечатления офицера-участника» (1915) и «Разумейте языцы» (1916).
Роман «Одержимые войной» – результат многолетних наблюдений и размышлений о судьбах тех, в чью биографию ворвалась война в Афганистане. Автор и сам служил в ДРА с 1983 по 1985 год. Основу романа составляют достоверные сюжеты, реально происходившие с автором и его знакомыми. Разные сюжетные линии объединены в детективно-приключенческую историю, центральным действующим лицом которой стал зловещий манипулятор человеческим сознанием профессор Беллерман, ведущий глубоко засекреченные эксперименты над людьми, целью которых является окончательное порабощение и расчеловечивание человека.