Звезда доброй надежды - [83]

Пленных было двадцать два человека. Румын только пять, остальные немцы.

Их появление в лагере еще сильнее взбудоражило и без того довольно неспокойную жизнь лагеря. Все бросились к окнам и дверям, чтобы посмотреть на идущих по лагерю пленных. Выглядели люди обезображенными, окоченевшими от холода, худыми и прозрачными, как призраки, в огромных глазах затаился глубокий страх; закутаны они были в грязные лохмотья, еле передвигали ноги, словно к ним были прикованы свинцовые шары. Потом они исчезли за зданием бани, словно ушли в небытие, оставив у присутствующих впечатление какой-то кошмарной галлюцинации.

Увидеть их люди увидели, а вот встретиться с ними сразу не пришлось, так что настроение вновь прибывших, их теперешние мысли, истинное положение под Сталинградом, новости из Румынии — все это пока оставалось неизвестным. Военнопленным лагеря хотелось тут же поговорить с ними, узнать, что у них на душе, выяснить мельчайшие подробности жизни по ту сторону стен. При этом все питали несбыточную надежду, что, может быть, кто-то из вновь прибывших принесет им весть и о родных.

После капитуляции в излучине Дона они были первыми пленными румынами, вошедшими в лагерь. С тех пор прошло всего два месяца, а сколько за это время произошло больших и малых событий, о которых люди ничего не знали достоверно, и потому события в их представлении получали поистине фантастические размеры!

Но шли дни, а их нетерпение и жажда новостей оставались неудовлетворенными. В карантинный барак имели доступ только комиссар Молдовяну, Деринг, доктора Ульман, Анкуце и банщик Сильвиу Андроне. Из них только последние двое могли бы утолить любопытство румын. Но доктор Анкуце говорил больше об общем положении на фронте у Волги, что, конечно, никого не удовлетворяло. Что же касается Андроне, то он уходил на службу ранним утром и возвращался поздно ночью настолько усталым, что тут же засыпал мертвецким сном, едва коснувшись головой подушки. Напрасно целыми часами в нетерпеливом ожидании подкарауливал его полковник Голеску, стараясь глазами показать, что ему хотелось бы поговорить с Андроне в каком-нибудь укромном местечке.

По правде сказать, у Андроне в самом деле не было ни минуты отдыха. Помимо него банщиками были еще два немца и два венгра, но Андроне считал, что он должен непременно удивить комиссара своей работой, доказать ему свою преданность. Так что ему приходилось работать изо всех сил.

Вот почему по возвращении в казарму ему было не до Голеску. Но Голеску не терял надежды и продолжал его подкарауливать.

Андроне сам подошел к нему лишь на пятую ночь. Он нашел полковника сидящим на обрубке дерева перед открытой дверкой печки. Голеску неторопливо подкладывал в нее дрова и, не сводя пристального взгляда с огня, искал ответ на десятки мучивших его вопросов. Андроне присел рядом на другое полено. В глубокой тишине помещения слышалось дыхание спящих людей да редкие порывы ветра за окном. Некоторое время они молчали, настороженно прислушиваясь, нет ли поблизости нежелательных свидетелей. Они договорились при всех вести себя как представители враждующих друг с другом не на жизнь, а на смерть сторон.

— Ну, — прошептал после долгого молчания Голеску, — что нового?

— Боюсь, что впредь придется отказаться от главного аргумента — Сталинграда, — тихо ответил Андроне. — Комиссар был прав, и все сообщения газет — правда. Фон Паулюс долго не продержится.

— Вы говорили с ними?

— Разумеется! Точнее, с одним из них, так как четверо других даже слышать не хотят о Сталинграде.

— А этот, единственный, что говорит?

— Он потрясен! То, что там происходит, нельзя сравнить даже с ужасами ада. Люди мрут от голода, замерзают во сне, дело дошло до того, что едят машинное масло, сжигают винтовки, чтобы хоть как-то обогреться. Никакой дисциплины, и, что самое страшное, ненавидят офицеров, ненавидят немцев дикой ненавистью и не верят больше в победу Германии. Многие задаются вопросом, а не закончится ли война там, под Сталинградом?

— Невероятно! — возмущенно произнес полковник Голеску.

— Сожалею, но это так! Фон Паулюс до сих пор отклонил семь предложений русских сдаться. Говорят, что Гитлер обещал ему помощь, обещал снять из Франции несколько дивизий и направить их для прорыва окружения. Но пока что сообщили по радио о присвоении ему звания фельдмаршала да сбросили на парашютах несколько пакетов с шоколадом, пластинки с последними речами фюрера и несколько бутылок коньяку.

— И все-таки фон Паулюс не сдался.

— Но этим кончится, господин полковник! Как говорит этот человек, в окружении царит неописуемый хаос. Шестая армия под Сталинградом уже не армия, а всего лишь номер. Реально она превратилась в блуждающие без цели банды бродяг, которые убивают друг друга за кусок мяса сдохшей лошади, банды, которые хотели бы сдаться, да не делают этого, так как боятся русских. В то время как русские день за днем все туже стягивают вокруг них петлю и в конце концов заставят фон Паулюса подписать капитуляцию, как это сделал Кондейеску в излучине Дона.

Полковник был более не в состоянии переносить это описание со столь печальными перспективами, оно буквально сводило его с ума. Ему казалось, что какой-то зловещий насос высасывает из его вен всю кровь, нагнетая вместо нее отравленную воду. Он резко вскочил с обрубка бревна и, чтобы как-то успокоить нервы, начал ходить из угла в угол. Но после нескольких шагов, боясь разбудить кого-либо, остановился. Он съежился словно от холода и, сжав ладони коленками, спросил: