Звезда Даугрема - [24]

Показалась маленькая колокольня, а сразу за ней, окруженный несколькими дубами, довольно большой храм, весь в образах Ормаза и Дейлы. Присмотревшись, рыцари увидели также большой облик Аргунэ. Богиня домашнего очага несколько сурово взирала на посетителей с большого участка выбеленной сены над деревянными входными дверьми. Душевники один за другим кланялись, прикладывали пальцы к губам, и, осеняя себя знаком Ормаза, входили в храм.

Внутри их встретила тишина. В полумраке горели лишь благовонные свечи в углах храма, разнося вокруг сладковатый запах. Многосвечное кадило, подвешенное над овальным потолком, темнело кривоватыми тенями свечей, похожее в темноте на сказочное многорукое существо. Несколько монахов в серых рясах хлопотали вокруг образов и светильников.

Отец Виссарий взглядом отпустил их. Еще один поворот его головы, и сопровождающие их старцы во главе с Утой отошли в сторону, где чинно расселись на длинной скамье у стены, прямо под образом Ормаза.

— Жаль, что вы прибыли так поздно, господа рыцари, — произнес Виссарий, — не успели к молитве. Скоро пост, и мы готовимся. Да и не помешало бы вам к богам приобщиться, после войны окаянной.

— Жаль, отче, — согласился Влад Картавый. Тарий и Астимар лишь почтительно поклонились в ответ. Виссарий вздохнул.

— Завтра я отправляюсь к своему брату, в Кеманы, дети мои.

— В Кеманский монастырь! — вскричал Влад, отступая на шаг, но тут же опустил голову. — Прости, святой отец.

— Разве я сказал что-то удивительное, сын мой? Да и товарищи твои, я смотрю, переглядываются.

Влад из Ашар кашлянул, спрятал снова дернувшуюся руку в складки плаща.

— Кроме того, — продолжил отец Виссарий, подходя к зажженным свечам и поправляя одну из них, — вы до сих пор не пояснили причины, побудившие явиться в Святую Рощу. Я же вижу, не за благословением вы пришли в священное место. К сожалению.

— Святой отец, — медленно проговорил Влад, — идет война и мы…

— Война! — сверкнул глазами старец, резко поворачиваясь. Рыцари даже отшатнулись, столько гнева было в этом взгляде. — Глупая, мерзкая война! Молчите! Когда мы объявили неповиновение, когда ты и твои люди присягали душевному народу, разве мы благословляли вас на все те мерзости, учиненные позже? Как можно было нападать на мзумские войска у Мчера, как?! Ормаз всемогущий и милостивый, почему ты лишил этих людей разума?

— Но, отче, — сузил глаза Картавый, — не ты ли взывал при этих дубах о свободе Душевного народа, о мзумском засилье, о независимости обрядов на нашем языке? Не из твоих ли уст звучали призывы к обособлению от солнечников? А теперь обвиняешь нас?

— Обвиняю, — кивнул старец, — Святая Роща свидетельница, обвиняю! Я призывал жечь мзумские села? Я призывал атаковать солнечников в Мчере и под Цумом? Я послал на бойню молодых эров?

Рыцари мрачно смотрели на священника. Неожиданно Астимар погладил бороду и тихо сказал:

— Ты, отче. Именно ты.

Словно ударенный палкой, Виссарий подпрыгнул на месте и впился глазами в душевника-великана. Тот не опустил взгляда, лишь переступил с ноги на ногу. Тарий изумленно пялился на товарища. Влад кусал губы.

Постепенно морщины на лбу отца Виссария разгладились, и он отвернулся, снова занявшись свечами. Со стороны скамейки донеслось бормотание Уты. Другие старцы уткнулись в святые книги, лишь изредка хором повторяя за чернобородым иноком отдельные места из молитвенника.

— Так что тебе нужно, рыцарь из Ашар? — наконец, глухо спросил Виссарий.

— Святой отец, я принял решение не ехать на поклон Ламире.

— Похвально, — улыбнулся старец. — Взыграла гордость рыцаря-рощевика! Война до победы, трупы на алтарь, слава Владу?

— Свобода душевного народа, отче!

— Ах, да, конечно…

— Мы найдем силы для ответного удара, и я хочу, чтобы Роща знала, не покорится народ Души, не упадет на колени перед мзумскими захватчиками!

— А ты, — усмехнулся отец Виссарий, — представляешь наш народ, а?

— Представляю, — рука Влада неожиданно дернулась так сильно, что настоятель удивленно поднял брови. Астимар и Тарий напряглись. — Благословишь нас, святой отец?

Виссарий долго молчал. Пламя свечей играло в его зеленых глазах.

— Конечно же, благословлю, дети мои. Вот только помните, ежели богомерзкие поступки чинить станете, ждут вас муки вечные на трезубце Кудиана! — старец горько покачал головой. — Колесо уже едет, не остановишь, а что впереди — пропасть или выезд, непонятно. Ну, а мы слишком разогнали телегу, да так, что бежим перед ней, боимся оглянуться. Остановимся — смерть под колесами, продолжим путь — в пропасть сорвёмся!

— Раз уж двинулись вперёд, — мрачно произнес Астимар, — то не оглядывайся.

— Ты прав, сын мой, эх, как прав… Благословление? — Виссарий рассмеялся. — Хорошо, сделаю вид, что верю тебе, рыцарь Рощи, Влад из Ашар. Я помню, как тебя посвящали. Здесь, в этой дубраве. Помнишь?

— Разве я могу забыть, святой отец, — отозвался Картавый. — Много лет прошло.

— Да… — прошептал старец, гася пальцами огарок. — Прежде чем ты скажешь, что задумал только что, когда узнал, что еду я в Кеманы… А знаете, господа рыцари, там сейчас как раз служба начинается. Позже, чем у нас. Одно из противоречий между духовенством, одно из многих! Красивый храм в Кеманах, на крутой горе. Дорога виляет и петляет между скал, а как поднимешься на самый верх, открывается такой вид на море и Даугрем, раскинувшийся внизу. Вернее, даже не раскинувшийся, а тянущийся длинной причудливой лентой. Сейчас мой двоюродный брат к пастве обратился…