Звезда Берсеркера - [254]

— Томас, уйдем вместе, с миром.

Человек с копьем опустил его острие, покачал головой:

— Это невозможно.

— Пойдем. Если ты все еще не сыт по горло драками, то мы их скоро получим в пути. Вот эти людишки, разыгрывающие из себя богов, несомненно пошлют в погоню солдат, и мы едва ли достигнем конца этой дороги. Но погибнем в настоящем бою. Как подобает мужчинам, а не для развлечения лжецов!

Томас не испытывал злости, но был мрачен.

— Фарли, я намерен остаться живым и доказать, что я — самый могучий воин этих земель. Если я не выиграю последний бой, то доказательство будет не полным, поэтому мы должны драться.

Копье было направлено в цель уже давно, и теперь Фарли заметил начавшееся движение плеча Томаса, означавшее, что сейчас он нанесет удар. Фарли обнажил меч, отпрыгнул в сторону. Он вынужден был принять бой — выбора у него не было. Когда он ударил, рука, державшая меч, была тверда, как обычно. Но чего-то не хватало его руке — наверное, решимости, которая исчезла из души Фарли.

Он не испытывал никакого страха. Единственное — ему хотелось поскорее покинуть это место жалкого обмана. И ноги стремились унести его вниз по склону горы, вместо того, чтобы помогать одолеть противника. Потом пришла жуткая боль — копье вспороло ему живот.

Фарли понял, что лежит лицом вниз в мягкой грязи. Неплохо, сказал отец, но ты должен больше упражняться. Он протянул руку, помогая Фарли встать. Я так старался, папа, солгал Фарли. Потом ему показалось, что он беззаботно гуляет в парке богов, но стены, белые стены — у него за спиной, и идет он не в город, а прочь от него. Что он возвращается домой.

Томас, убедившись, что последний его противник в Турнире умер, нагнулся и начал вытирать копье. Вытирал он его о дорогой плащ Фарли — ткань все равно уже испортилась после дней и ночей, проведенных под открытом небом и во многих боях.

Когда копье стало относительно чистым — лучше его все равно было сейчас не вытереть, — Томас снова присоединил к копью шнурок и закинул его за спину. Те же лица смотрели с вершины стены. Они выказывали некоторое одобрение, словно став свидетелями пьяной ссоры. Но ни один из зрителей не проронил ни слова.

— Итак, — сказал Томас, чувствуя некоторое раздражение. — Вы видели. Я — тот который вам нужен. Шесть схваток с лучшими бойцами мира. И ни одной царапины, а они все мертвы.

— Андреас будет недоволен тем, что пропустил последнюю дуэль, — сказал один священник. Второй обратился к Томасу:

— Запасись терпением еще ненадолго. Высший Священник должен, как и мы ожидаем, вот-вот появиться. Войди сюда, в ворота, если желаешь.

Томас решил внести с собой в город тело Фарли — как трофей, как символ своих побед. Присев, он с кряхтением поднял еще теплое, неотвердевшее тело. Фарли был тяжелее, чем можно было судить по его виду, и потому шаги Томаса к воротам были тяжелы и медленны. Несколько секунд паузы, быстро растущего внутри Томаса нетерпения, и створки ворот, наконец, медленно разошлись.

Первое впечатление от города его сразу же разочаровало. Ворота выводили непосредственно на небольшую мощенную площадь, примерно в двадцать метров длиной. Со всех сторон площадь ограничивали стены домов, немногим более низкие, чем сами наружные стены, сквозь которые он только что прошел. Во внутренних стенах имелось несколько ворот, но все они были сейчас закрыты. За воротами ничего, кроме других стен, видно не было, и Томас быстро потерял к ним интерес. Из окон на Томаса смотрело несколько человек, все довольно знатные, аристократы. Не видя особо подходящего места, куда он мог бы направиться, Томас наклонился и тяжело опустил на камень капавшую кровью ношу.

Неподалеку журчал небольшой фонтан и Томас подошел к нему напиться, видя, что никто не спешит к нему с чашей ферментированного молока или вина. Люди на стенах и в окнах перестали на него глазеть и занялись своими делами. Время от времени появлялись новые, бросали мельком на Томаса взгляд и исчезали. То тут, то там мелькали бегущие по своим поручениям рабы. Сквозь открытые ворота в город вошла цепочка нагруженных тюками вьючных животных, почти вплотную миновала Томаса.

Священник, пригласивший его войти, теперь исчез со стены. Томас посмотрел вокруг — но пожаловаться на такое унизительное обращение некому. Так что же, придется ему бродить по городу? Хватать за руки прохожих, спрашивать в какую сторону идти? Где здесь великий Зал Троуна, он там меня поджидает!

Они сказали, что должен явиться сам Высший Священник. Присев на край фонтана, Томас собрал все свое оставшееся чувство достоинства и с невозмутимым видом принялся ждать. Тихо перемещались по площади тени, отмечая медленное продвижение светила от восхода к закату.

Один раз его мысли нарушил топот маленьких лап и громкое лаканье. Какое-то голодное домашнее животное обнаружило труп Фарли, всеми позабытый. Томас сделал два стремительных шага и реброломающим пинком в бок послал животное через всю площадь по плавной дуге. Потом снова опустился на край фонтана.

Когда, наконец, он услышал чьи-то шаги и вскинул голову, чтобы дать накопившемуся возмущению выход, то обнаружил, что это всего лишь Лерос, против которого он не имел в сердце зла.