Звезда балета - [26]

– Действительно, ее считают очень способной, – сказал отец Риппл небрежным тоном человека, который хочет произвести впечатление.

В то время он уже забыл о долгих неделях ожесточенного сопротивления и искренне уверял, что «всегда был всецело за это». Возможно, на него повлияла недавняя беседа с месье Н. Во всяком случае, отец Риппл теперь чрезвычайно гордился тем, что его дочь выбрали и выпустили в этом спектакле. Он сказал:

– По-видимому, она будет танцевать в том балете, который сейчас начнется.

Заиграл оркестр. Скрипки вкрадчиво начали увертюру к русскому балету. В мелодичную и трепетную музыку был искусно вплетен напев старинной и грустной русской народной песни. По залу пронеслась тихая жалоба скрипок.

– Занавес слишком долго не поднимается, – громко пожаловался Ультимус.

– Тсс! – остановил его кто-то в заднем ряду. Занавес взвился вверх.

VI

Рожденный в ритмичном потоке музыки, балет воплощался в яркое красочное зрелище.

Нет необходимости подробно описывать этот первый спектакль с участием Риппл. Кто не знает русских балетных артистов и их мастерство? Кто не видел Мадам в «Вероломной поселянке»? Прекрасная приятная вещь, полная то изменчивых, то сливающихся красок, то симметричных, то меняющих положение в пространстве групп, мелодичности, очарования. Из зрительного зала все это кажется таким простым и легким!

Даже для тех, кто вложил в него упорный, творческий труд, спектакль оказался на редкость удачным. В этот вечер все имело успех: освещение, костюмы, выступления солистов, игра труппы – той самой труппы, частью которой была Риппл в свой дебют, всего лишь частью, черно-красно-белым пятном…

Теперь Риппл танцевала, словно паря в воздухе. Она всегда знала, что на спектакле все будет иначе, чем на репетициях, и не ошиблась. Юная танцовщица не сомневалась, что ей понравится танцевать на настоящей сцене, и действительно ей понравилось. Забыты были все утомительные уроки. Каждая нота хорошо знакомой музыки звучала по-новому в тот вечер, Риппл сама не ожидала того прилива радостного вдохновения, которое заставило ее танцевать только для прекрасного молодого человека в ряду «А». Она танцевала для него. Любая балерина, любая актриса скажет, что со сцены трудно узнать какое-то лицо среди смутно розовеющих пятен в зрительном зале, за рампой. И все же танцующей Риппл казалось, что одно лицо она видит яснее других, как в тот волшебный миг, когда девушка впервые взглянула на эту красивую черноволосую голову, на серьезное молодое лицо, на темные, четко очерченные брови над выразительными глазами. Она чувствовала его присутствие. Не глядя, она видела его. Хотя это были всего лишь простые па, она танцевала для него.

Риппл с подъемом танцевала крестьянский танец, прихлопывая руками, пристукивая ногами. Вдохновенно исполняла она свой тщательно подготовленный номер вместе с подругами. Пока солисты отдыхали во время минутной передышки, она с двумя другими «крестьянками» неслась в танце к красиво декорированной фруктовой лавке на левой стороне сцены. Схватив пучок бутафорской моркови, Риппл сделала жест, как бы спрашивая:

– Сколько стоит?

– Пять пенсов пучок для тебя, дорогая; дешевле не найдешь и в Уайтчепеле, – прошептала ее подруга, изображавшая рыночную торговку, и слова ее были едва слышны при звуках музыки. На репетициях она никогда не говорила. Риппл, пораженная неожиданностью и вся пылая от возбуждения, прыснула со смеху под самым носом деревенского парня с трубкой во рту (его танцевал месье Н.) и затем, насмешливо взмахнув руками, умчалась в танце на свое прежнее место.

«О, что я наделала! – с ужасом подумала она. – Надеюсь, он не заметил этого».

Но русский артист все заметил. Со свойственным ему талантом педагога он обратил внимание на веселую непринужденную грацию, с которой его молодая ученица порхала среди своих подруг. Его привычное ухо уловило внезапный тихий смех, вырвавшийся у Риппл при ее радостном непроизвольном движении.

«Она хороша, эта девушка!» – подумал он.

VII

– Вот моя дочь, – объяснял майор Мередит молодому человеку, своему соседу по креслу. – Вот она идет! Ярко-красная юбка и косы, среди той группы, налево. Она выглядит не так уж плохо. Где твой бинокль, Мэри?

– Т-с-с-с! – зашипел кто-то в заднем ряду… Молодой капитан Барр не нуждался в бинокле. Его взгляд следил за танцующими черными ножками, за белыми щиколотками, за развевающимися складками красной юбки; он вглядывался в лицо девушки, в очаровательное, нежное, трепетное лицо Риппл, которая с улыбкой танцевала, танцевала, хотя он и не подозревал этого, только для него.

Правда, когда он смотрел, ему показалось, что и девушка на сцене тоже смотрит на него из толпы. Да, она смотрит сюда! Он готов был поклясться в этом. Нет, не надо даже надеяться! Она посмотрела, должно быть, на свою семью рядом с ним.

– Она необычайно хороша, сэр, – решился он сдержанно шепнуть отцу танцовщицы.

Ее мать видела только смутный калейдоскоп вертящихся красок, видела, как эта фигура в белом, черном и красном держит за руки другую, в изумрудно-зеленом, держит за руки то кремовую, то оранжевую, и кружится в воздушном хороводе. Зрители, довольные, зааплодировали. Мать Риппл думала: «Ноги, которые я так часто держала в руке у камина в детской!»