Звезда Альтаир - [9]
Все были взволнованы. Только генеральша Мединская спокойно и уверенно шествовала по городищу, делая вид, что не замечает неудобств и терзаний бредущих по кочкам женщин. Наконец, Клавдия Афанасьевна ушла к коляскам, села в экипаж и с корзинками еды, самоварами и коврами поехала к ручью Оби-Машад, на берегу которого решили устроить завтрак, чтобы во второй половине дня посмотреть прохладные, провеваемые ветром каменные мавзолеи и мечети Самарканда.
В этом суматошном дне лучше всех себя чувствовала Лизанька. В простом платье, не боясь испачкать легких башмаков, она грациозно взбегала на отлогие холмы Афрасиаба, и ее нежные волосы горячий ветер сдувал к затылку, обнажая высокий лоб. Солнце золотило смуглую кожу и, словно на персике, на щеках ее проступал румянец, алый рот открывался в улыбке.
Все чаще и чаще взглядывал Вяткин на милое создание, а Лизанька под теплым взглядом Василия Лаврентьевича перескакивала с камня на камень, бежала впереди экскурсии.
И так она была здесь органична, что опять и опять дивился Вяткин сходству Лизы со статуэткой из посылки Кастальского. Дай глиняной статуэтке эти искристые агатовые глаза, нежный алый рот — и — Лиза!..
Наконец, мисс Хор, гостья из Ташкента, с облегчением вступила в тень. В кристальном родниковом потоке мыли зеленые гибкие ветки маджнунталы — ивы, сырой берег притягивал прохладой. Хотелось лечь во влажной тени — и забыться. Понятным становились представления Востока о рае, как о месте влажном, прохладном, где счастливые бездельники предаются неге и покою.
— Здесь невольно вспоминаешь, — сказал Вяткин, — емкое восточное слово «кейф». «Кейф» — это и отдых, и тень, и блаженство, счастье душевного покоя.
— Черт, — грассируя, заявил генеральский приспешник Жорж — этот мужлан умеет говорить удивительно красивые восточные вещи! — Он достал блокнот и записал фразу Василия Лаврентьевича, чтобы при случае ею блеснуть.
Едва расселись на разостланных коврах для завтрака, и сторож Областного Правления Турдыбай подал разогретые на вертеле котлеты, чайники чая, Клавдия Афанасьевна, окинув глазами общество, весьма встревоженно сообщила, что Лизы нет.
— Где же Елизавета Афанасьевна? Ее что-то нет?
— Она, вероятно, у воды, — ответил Вяткин, — только сейчас была здесь. Я ее сейчас приведу. — Он вскочил и пошел к берегу.
Клавдия Афанасьевна многозначительно посмотрела на мужа; тот несколько помедлил и тоже пошел вслед за Вяткиным.
Держась за ветки склонившихся в арык ив, Лиза стояла на дне потока и, придерживая коленями широкую юбку, с наслаждением отдавалась прохладе, шевелила игрушечными розовыми пальцами ног, а игривые искры солнца бриллиантами зажигали струи чистой воды и бегущего по дну светлого песка. Вяткин стоял на высоком берегу и смеялся. Смеялся от счастья: так хороша была девушка в потоке.
Сзади подошел Борис Николаевич Назимов. Он встал за плечами Вяткина и жестким холодным тоном сказал:
— Милостивый государь! Вы скомпрометировали своим присутствием купающуюся девушку. Она происходит из порядочной семьи. Вы, я полагаю, сами понимаете, что или обязаны немедленно просить ее руки, или я вынужден буду требовать у вас удовлетворения…
Часа в два дня экипажи приблизились к Регистану. Экскурсанты совершенно измотались. События, даты, тысячелетия, имена и титулы царей, незнакомые названия народов, география неизвестных стран, — все настолько загромоздило головы слушателей, что мало кто из них мог быть до конца внимательным.
У Клавдии Афанасьевны разболелась голова, она с Лизой уехала к сестре Анночке. Генеральша Мединская внимательно слушала Вяткина, размышляя о чем-то своем, двигалась медленно, и в такт ее движениям сонно колыхались страусовые перья на шляпе.
Мисс Хор явно скучала. Общество Жоржа и Стаха ее нимало не развлекало. Она сдерживала позевоту, смотрела по сторонам и не могла дождаться возвращения в город.
Оживилась эта монументальная женщина только на Регистане, узнав, что рядом находится квартал ювелиров. Василий Лаврентьевич сообразил, как можно использовать страсть мисс Хор к восточным украшениям.
Едва фотограф Областного Правления сбросил с плеч черную накидку и сообщил, что уважаемые дамы и господа могут моргать и двигаться, Вяткин направился к дамам и предложил им посмотреть серебряные ряды Самарканда.
Сегодня, в базарный день, все лавки были открыты. На тротуарах, возле выложенных черным бархатом лотков толпилось множество покупателей. Сквозной ветер, влетая под высокие своды Заргарона, охлаждался, ударяясь о политую землю, и проносился к Регистану. Небо в прорезях золотистых циновок казалось напряженно синим, а горы дынь, сложенных для охлаждения возле арыков, источали пряный аромат лета, песка и зноя.
…Эгам-ходжа вышел на середину мастерской и ловко сдвинул потолочную циновку. Хлынул поток света, засверкали, заискрились драгоценности. Серебро с бирюзой; кольца, серьги, налобные украшения, подвески для кос, медальоны — тумары для хранения талисманов, священных заклинаний; браслеты — литые и ажурные, ожерелья из крупных филигранных бусин, усыпанных сапфирами; тилля-коши — кокошники; пуговицы, пряжки, фибулы, каблуки для туфель и сапожек, пластинки для украшения платьев; подставки для перьев, укрепляемых на шапочках, бляшки для поясов и сумочек…
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.