Звезда Альтаир - [79]
— Весьма благодарен, весьма благодарен, — бормотал Вяткин, а сам думал о том, что уж теперь-то здание непременно останется за музеем и победа — на его стороне.
Глава V
Незаметно отошли осень и зима, холода сменились теплом, Эгам-ходжа и Рустамкул Тегермонташ весь участок музея засеяли клевером, между рядками насадили магнолий и липок, жасмина и дубков, декоративных вишен и боярышника. Все цвело, серебристые тополя шелестели листвою; вдоль музейного фасада выстроились шпалерами молодые чинары; Вяткин стенд за стендом прилаживал в залах своего «готического» здания, и только цветные тени витражей отмечали для него промелькнувший день: тени ложились с востока и с запада.
В марте приехал новый губернатор «из числа лиц, понимающих задачи Российской империи в странах восточных окраин», грузин средних лет Илья Зурабович Одишелидзе.
Настоящий восточный князь, как он сам говорил, «самого высшего качества грузинской крови», с замашками деспота и с аппетитами «калифа на час», он сразу не понравился в Самарканде. Любитель широко пожить за казенный счет, он тут же потребовал, чтобы освободили несколько выгодных «синекур» для близких ему людей. В частности, ему показалось выгодным использовать для «своего человека» должность советника при губернаторе области, которую занимал Вяткин. Брат его жены хотел бы занять этот выгодный пост.
Придравшись к тому, что Вяткин работает не в Правлении, а в музее, он решил перевести его на какую-то другую, мелкую должность.
Но решительно восстал Папенгут. И пошла писать губерния! В Ташкент посыпались письма с обеих враждующих сторон, и каждый хвалил или ругал Вяткина.
Но в каком-то возрасте каждый человек достигает такого положения, при котором и хорошее и плохое, сказанное в его адрес, остается, как говорится, на весу. Такой человек пренебрегает всем, что о нем говорится, и идет раз и навсегда избранным им путем. Вяткину было безразлично, как относится к нему новый губернатор, как было безразлично отношение и всех предыдущих его начальников. Убрать Вяткина с горизонта все равно никто не может.
Поэтому он, получив приглашение явиться, не тотчас отправился к генералу Одишелидзе.
— К нам, в наш забытый богом угол, — громогласно заявил Одишелидзе, — приезжают европейские ученые! А посему я вам приказываю: не позже завтрашнего дня открыть ваш музей. И подготовьтесь к экскурсии по городским древностям, я сам буду проверять вас. Я поставлю кое-кого на место!
— Я прошу вас, ваше превосходительство, дать письменное распоряжение о немедленном открытии музея, который, с моей точки зрения, еще не может быть открыт. Иначе я приказа вашего не смогу выполнить. Что же касается проверки, то… мне, извините, неизвестно, какое у вас имеется право учинять личные экзамены чиновникам, которые аттестованы свыше. Позвольте идти? — И, не ожидая разрешения, вышел.
Музей он открыл не на следующий день, а в начале апреля. Согласно обычаю, был приглашен священник и отслужен молебен. После молебна был торжественный акт, на котором присутствовало, — уж этого Вяткин никак не мог ожидать, — не менее тысячи человек. Пришла вся русская интеллигенция, было неожиданно много представителей интеллигенции местной: врачей, художников, учителей медресе и мактабов, даже мулл крупных мечетей.
Василий Лаврентьевич произнес приличествующую случаю речь.
— Теперь, — говорил Василий Лаврентьевич, — когда у Самарканда есть большой отличный музей, можно показать, насколько развита культура Востока. Явилась возможность демонстрировать результаты раскопок обсерватории Мирзы Улугбека, городища Афрасиаб и многое другое. Это сблизит русских и местных жителей, будет способствовать возникновению дружбы и взаимного уважения.
На следующий день и даже неделю спустя все газеты Туркестанского края пестрели сообщениями об открытии музея в Самарканде; называли имена Рустамкула Тегермонташа, его сына Зор-Мухаммеда, Эгама и Эсама-ходжу, Абу-Саида Магзума и Таджиддина-хакима, вложивших много труда и сил в это доброе дело.
Самаркандский губернатор Илья Зурабович Одишелидзе скрипел зубами. К нему шли бесчисленные письма, в которых учебные заведения, попечительства, добровольные общества, землячества, кружки разных городов Туркестанского края запрашивали губернатора, когда можно будет их экскурсиям посетить исторический город Самарканд, с его памятниками и музеями (!), чтобы Василий Лаврентьевич Вяткин сам им все показывал.
— Пусть Вяткин напишет все, что он знает об этих развалинах, — говорил генерал, — мои люди это выучат, и мы сможем обходиться без его помощи. Кроме того, мы будем теперь за каждую экскурсию брать деньги.
Умудренный опытом Папенгут отрицательно мотал головой:
— Невозможно, это — невозможно! Невозможно выучить все, что знает о Востоке и о Самарканде Вяткин. Для этого надо столько же учиться, сколько учился сам Вяткин: сорок лет. Кроме того, для этого необходим талант.
Окончательно Одишелидзе оставил мысль о снятии или перемещении Вяткина, когда получил из Ташкента секретную депешу. Генерал-губернатор Туркестанского края в очень любезных, но категорических тонах писал, что одна высокопоставленная персона (называть которую в письме он не имеет возможности), по причинам политического характера имеющая сохранить свое инкогнито, в конце апреля текущего года предполагает посетить Самарканд. Для охраны и конспирации с персоной едут старшие группы Ташкентского имени Наследника цесаревича кадетского корпуса, под командой члена Русского географического общества обер-офицера для особых поручений при директоре корпуса, штабс-капитана Ситняковского.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.