Зверочеловекоморок - [6]

Говорил он все тише и все медленнее. Темнело. Нас постепенно окутывала черная беспросветная ночь.

У двери заливался звонок. Я встал с кресла. За окном шел апрельский дождь вперемешку со снегом. Пса не было. Только на кресле напротив лежало несколько комочков грязи. Звонок не унимался, торопил, угрожал.

Я открыл дверь. На лестничной площадке стояли: мама, Цецилия, пани Зофья с портфелем и отец. Все четверо разъяренные.

– Безобразие! – рявкнул отец. – Мы полчаса трезвоним.

– Извините. Я не слышал.

– Он не слышал, – театральным жестом развел руки отец.

– Наверняка занимался чем-нибудь недозволенным, – сказала Цецилия. – По лицу видно, что нашкодил.

– Меня не было дома.

– Ну вот, сами видите, – торжествующе воскликнула Цецилия громовым голосом, от которого зазвенели стекла в окнах на всех восьми этажах нашего подъезда.

– Я правда только что вернулся.

– Минутку, – сказала мама. – Ты только что вернулся, а мы с четверти третьего стоим под дверью и почему-то тебя не заметили.

– Я тут ни при чем. Цецилия хитро улыбнулась:

– В таком случае скажи, где ты был.

Мне не хотелось ни врать, ни выкручиваться. Мы все еще стояли на площадке.

– Просто в дверь позвонил один пес, огромный дог, кажется изобретатель. Предложил мне попутешествовать по Вселенной. Мы были на какой-то планете, чертовски похожей на нашу Землю, только немного красивее. Я познакомился с девочкой, которая играла в серсо с мальчиком, как две капли воды похожим на меня.

– Пес, разумеется, говорил человеческим голосом? – язвительно спросил отец.

– Да, он хорошо говорит по-польски.

– А тигра ты, случайно, не встретил? – вмешалась Цецилия, заговорщически подмигнув маме.

– Встретил. А откуда ты знаешь? Только это был не тигр, а тигрица.

– Честное слово, вы не умеете воспитывать детей! – завопила Цецилия. – Я бы с него три шкуры спустила. Ему даже соврать как следует лень. Он вас ни в грош не ставит!

Подтолкнула меня, как недавно дог, и мы вошли в квартиру. Снимая пальто, все продолжали отпускать ехидные замечания по моему адресу.

– Ты преувеличиваешь, Цецилия, – оправдывалась мама.– Просто мальчик любит пофантазировать.

– Может, он у вас писателем будет? – издевалась Цецилия.

– Это, кажется, весьма прибыльная профессия, – сказал отец. – Я прочел в газете, что шестнадцатилетняя англичанка заработала на своей первой книжке сто тысяч фунтов.

– А ты эту книжку читал? – напустилась на него Цецилия. – Я-то читала.

– Нет, откуда.

– Она смешала с грязью своих родителей. Изобразила их какими-то монстрами.

– Но сто тысяч – это сто тысяч, – философски изрекла мама.

– Ну, знаешь! – крикнула Цецилия еще громче и пронзительнее, отчего в ванной сама собой включилась газовая колонка. – Я бы такого ребенка запорола насмерть.

– У тебя ведь нет детей, – заметил отец. – Мне кажется, ты теоретизируешь.

– Ты просто идиот. С тобой вообще бессмысленно разговаривать.

Яростно переругиваясь, они вошли в комнату, где по-прежнему стояли рядом два сдвинутых кресла. За окном для разнообразия пошел град, крупный, как фасоль. Пани Зофья заперлась у себя и тут же включила радио – загремел оглушительный биг-бит.

Мама накрыла на стол и ушла в кухню; разогревая что-то на плите, она продолжала участвовать в разговоре. За стеной расплакался ребенок, взбудораженный голосом Цецилии. Я сел у окна и стал украдкой за ней наблюдать. Все-таки она мне нравится. А от ее приступов бешенства я просто тащусь.

– Я звонила вам два часа назад, – сказала Цецилия, наконец чуточку успокоившись. – К телефону подходил ваш идиот.

– Ты имеешь в виду Петра? – примиренчески спросил отец.

– В данном случае Петра. Но и ты не лучше.

– Что-нибудь случилось? – Отец ловко переменил тему. – Я еще не читал газет.

– Так ты ничего не знаешь?

– Пока не знаю, – вздохнул отец. – Но надеюсь вскоре узнать во всех подробностях.

Цецилия испепелила его взглядом.

– Все газеты кричат. Кроме того, я слышала комментарий Би-би-си.

Я решил доставить удовольствие очаровательному чудовищу.

– А что такое Би-би-си, Цецилия?

– Это английская радиостанция, на которой тетя Цецилия работала во время войны, – ответила она с царственным величием.

– Не перебивай дурацкими вопросами, – сказал слегка взволнованный отец.

– Чего ты цепляешься к ребенку! – крикнула Цецилия. – Он еще будет гордиться тетей Цецилией, когда вырастет.

Мама подала обед. Все стали звать пани Зофью, в комнатке которой гремела молодежная музыка.

– Это что, подливка? Мясо с жирной подливкой? – крикнула Цецилия.

– Да, – робко ответила мама. – Мои мужчины очень любят.

– Идиоты они у тебя! Культурные люди едят мясо, запеченное в духовке. Без капельки жира. Немедленно убери эту гадость с моей тарелки.

Как видите, «идиот» – любимое словечко Цецилии. Остальным приходилось мириться с этим, согласитесь, не слишком изысканным определением. Но такая уж она была, наша Цецилия. Я, впрочем, привык. Мне это не мешало. В отличие от отца, человека довольно самолюбивого. Его всякий раз бросало в краску, однако протестовать он не осмеливался.

Наконец Цецилия приступила к еде. Отсутствием аппетита она, надо сказать, не страдала. Появилась и пани Зофья. Села, как лунатичка, и принялась осторожно тыкать вилкой в горку овощей на тарелке – казалось, она ищет по меньшей мере жемчужину.