Звериное царство - [45]

Однажды утром, в начале ноября, он копает на огороде топинамбур и картошку. Элеонора пересекает двор, заходит в пустующий свинарник, где теперь часто несутся куры, искоса смотрит на Марселя и исчезает. Он бросает тяпку, встает, вытирает грязные руки и торопится за девушкой.

Она ждет, сидя на заплесневелом сене, рядом с двумя свежими – еще теплыми – грязными яйцами. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, потом Марсель приближается, а Элеонора ложится. Он помогает ей снять чулки и задрать юбку, пытается расстегнуть воротник блузки, пальцы не слушаются, и ему приходится дернуть. Пуговицы летят на подстилку.

Элеонора хочет приласкать Марселя, но он отталкивает руку, вдыхает запах ее груди, поднимает глаза и, встретившись с ней взглядом, грубо переворачивает на живот.

Элеонора чувствует на бедрах ледяные ладони Марселя. Он трется об нее, потом входит – так резко, что она вскрикивает от боли, скребет землю под тонким слоем сена, ломает ноготь. Все заканчивается быстро. Марсель содрогается, падает Элеоноре на спину, впервые прижимается к ее щеке изуродованной половиной лица. Она чувствует его дыхание, видит в приоткрытую дверь кусок двора. Паутина на потолке колышется от живых тел. Марсель встает на колени, видит ярко-алую кровь на своей бледной коже, кое-как заправляет рубашку в брюки – он так ее и не снял – и возвращается на огород. Элеонора одевается, медленно, с трудом. Собирает яйца. Несколько долгих мгновений стоит на коленях, приложив ладонь к животу, поднимается, держась за стену и корчась от боли.

Марсель курит у грядок. Он коротко машет ей рукой, она отвечает и поворачивает к дому.

Он устраивает в хлеву новую жемчужно-серую телочку, когда появляется Элеонора. Она терпеливо ждет на пороге, глядя, как хозяин подает сено мирно жующему животному.

– Чего молчишь? – спрашивает Марсель, глядя, как она теребит пальцами фартук. – Говори, что стряслось?

По нервному тону Элеонора понимает: он уже догадался.

– Думаю, я беременна. Вот.

Марсель отставляет вилы, поворачивается к девушке и несколько секунд смотрит из-под полей шляпы, потом делает шаг, берет ее руки в свои, и она едва не отшатывается от испуга.

– Ладно, значит, мы поженимся, – решает Марсель и спрашивает: – Почему ты дрожишь?

– Холодно… – Элеонора решает не говорить правду.

Церемония состоялась весной. Ярко светило солнце, дул сильный южный ветер. Подвенечное платье матери лежало в шкафу, упакованное в коробку, чтобы не съела моль. Элеонора пользуется отсутствием Марселя, достает одно из зеркал, ставит его на стул и примеряет наряд с помощью одной из соседок. Она смотрит на отражение, поправляет фату, разглаживает ладонями складки и пожелтевшие кружевные манжеты, показывается вдове, хвастается:

– Я выхожу замуж!

– Да уж вижу, вижу… – женщина бросает неодобрительный взгляд на округлившийся живот дочери и добавляет: – Бедняжечка моя, надеюсь, это будет мальчик!

Элеонора удивляется, когда Марсель решает венчаться не в форме с наградами, а в подержанном костюме, купленном по случаю. На вопрос «Почему?» он запальчиво бросает:

– А с чего бы мне надевать побрякушки? Из гордости? Из патриотизма? В благодарность за жалкую пенсию, которой откупилась от меня Великая Франция?

Многие выжившие верят, что обязаны спасением Божественному милосердию, о котором так страстно молили на фронте. Марсель после войны ни разу не был в церкви, и Элеонору одолевают сомнения: должна ли она считать возвращение Марселя доказательством отсутствия Бога или свидетельством Его снисходительности? Разорив Обитель Господа, она держится от нее подальше и не показывалась в деревне с тех пор, как женщины изваляли ее в грязи и побили на площади перед папертью. Она нарушила свой зарок только раз – когда открывали памятник павшим. В Пюи-Лароке сплетничают, подозревают, что она унаследовала от матери безумие – «Ну, та-то точно чокнутая!»

Марсель и Элеонора тем не менее обвенчались. Церковь была на три четверти пуста, присутствовали, помимо новобрачных, вдова в трауре, родители жениха (это была первая встреча с невестой), кузен, тетки, дядья и несколько дальних друзей семьи. В момент обмена кольцами (отцовского, которое тот не носил, боясь повредить во время работы в поле, и материнского – оно упало с пальца вдовы, когда Элеонора однажды вечером мыла ее перед очагом) Марсель не может совладать с дрожью, когда берет руку невесты. Он рычит: «Не смотри на меня!» – она видит слезы в единственном глазу молодого мужа и надеется, что теперь их семья обретет хоть немного покоя.

Они выходят на паперть, и Элеонора испытывает прилив счастья. Деревенские стоят в дверях домов или находят себе занятие во дворе: люди оскорблены – их не позвали на свадьбу, как велит обычай. Марсель подсаживает молодую жену в двуколку, ту самую, что везла венчаться родителей Элеоноры, а потом отца, к месту последнего упокоения. За неимением лошади запрягли телку, сбрую украсили лентами для придания праздничного вида. Вдова, как никогда жизнерадостная, устраивается рядом с дочерью. Похоже, она вспоминает собственную свадьбу, улыбается и машет окружающим рукой. Крестьяне ежатся, им неловко, они вполголоса обсуждают нелепый кортеж, а тот, трясясь и раскачиваясь, движется к холмам под стук копыт и скрип колес.