Звери на улице - [50]

— Отправим зверей своим ходом прямо по улице.

Кто знает, почему директор зоопарка принял такое решение. Может быть, он хотел, чтобы путешественники поразмялись после дороги. Может быть, он подумал о берлинских ребятах: как будет им интересно увидеть зоопарк прямо на мостовой, под окнами домов, в которых они живут, где так недавно мчались автомобили и мотоциклы, двухэтажные автоомнибусы и велосипеды. А тут вдруг затопает слон, пойдут, покачивая горбами, верблюды, и это шествие замкнут своей переваливающейся походкой мишки.

Да, так оно и было.

Егор Исаевич, отлично зная характер своих пассажиров, помог быстро выпроводить их из вагонов. Слона Ямбо соблазнили небольшим ведерком водки (этот пьянчуга любил противный водочный запах). Для большего соблазна в ведерко всыпали три кило сахара.

Ямбо шумно вобрал в себя эту смесь, потом радостно помахал хоботом, протрубил что-то, что, может быть, означало: «Ура, с приездом!» — и шагнул из вагона на перрон.

Верблюды упирались недолго. С ними все обошлось просто. Дидусенко не то похлопал, не то погладил и пощекотал главного верблюда, приговаривая: «Ну, дружок, не упрямься. Пошли, что ли!» И верблюд покорно ступил на трап, который вел с вагона на платформу.

Мишка-валдаец упрямился. Конечно же, он не выспался. А кто, скажите, когда хочется спать, бывает доволен? Для капризов это самое подходящее время, когда не выспался. Так оно, кажется, бывает с людьми, и так же, оказывается, случилось с медведем.

Валдаец рычал, мотал головой и упирался всеми четырьмя лапами, когда его пытались тащить из вагона. Но и здесь помог Егор Исаевич. Он уже успел узнать, что главная мишкина страсть — бороться. Несколько раз во время пути медведь подходил к проводнику, приподнимался на задних лапах и обхватывал его передними: «Поборемся». Если у Егора Исаевича было время, он не отказывал Мишке в этом удовольствии. Они катались по вагону, но при этом Дидусенко был всегда начеку: вдруг Мишка увлечется и забудет, что борется он не с медведем? Тогда надо выскальзывать из его объятий и для успокоения дать ему сладкую «куклу». Медведь набрасывался на старое одеяло, свернутое в трубку и политое сладкой водой. Он теребил эту «куклу», рвал зубами, рычал. В это время его загоняли за перегородку. А здесь на станции Егор Исаевич, играючи, борясь, вывел Мишку на перрон, откуда тот уже безропотно прошествовал на улицу.

Надо сказать, что перед прогулкой по городу зверей почистили, а слону устроили душ из пожарного шланга. Одно дело, если бы звери проследовали в зоопарк в автомашинах с высокими бортами, за которыми их и не видно совсем. Другое дело — прогулка по мостовой на виду у всех прохожих.

Слон раскланивается

Полицейские в белых перчатках указывали рукой: путь открыт!

Все светофоры загорались зеленым огоньком: путь свободен!

На поперечных улицах и в переулках терпеливо стояли автомобили и пешеходы. Их держал красный свет.

А в это время по прямой улице от вокзала в зоопарк важно шествовал слон. Ямбо помахивал хоботом, как бы раскланиваясь направо и налево. Когда звериная процессия останавливалась (а это было дважды на больших перекрестках), слон поднимал сначала одну переднюю ногу, потом вторую. Он как бы пританцовывал. Это было так неожиданно, что с двух сторон на тротуарах зааплодировали.

Ямбо застыл. Что это? Знакомые звуки, точно прокатился горный обвал или пролетела шумная стая птиц.

Наверно, он вспомнил при этом ярко освещенную арену цирка, рядом пестрые круги зрителей и такие же звуки аплодисментов. А вспомнив это, Ямбо подогнул обе ноги, опустился на колени и стал раскланиваться. При этом его уши взлетали и опускались, как два крыла.

Не так-то просто было поднять слона с колен и заставить его идти дальше. Снова работники зоопарка забегали вдоль всего квартала, занятого звериной процессией.

— Егор Исаевич!

— Дидусенко!

И Егор Исаевич выручил. Он поднял Ямбо с колен, конечно, не силой, а хитростью, и процессия двинулась дальше. Верблюды не капризничали. И Мишка безропотно шел вразвалочку, замыкая собой шествие зверей.

Что ни говори, а приятно прогуляться после тесного товарного вагона, который немногим больше клетки в зверинце.

А уж какую это доставило радость берлинским ребятишкам, и описать нельзя!

Народа на тротуарах все прибавлялось и прибавлялось. Весть о необычной процессии пронеслась по городу, словно о ней передали по радио. Мальчишки, а, по правде говоря, за ними и девчонки неслись, как на кроссе, со всех улиц туда, где вышагивал по мостовой слон, за ним напыщенные верблюды и в самом конце толстенький и низкорослый мишка.

Да, полиции в тот день работы хватало. Полицейские стояли цепочкой по краю тротуаров, сдерживая напор толпы. Вот-вот, казалось, где-нибудь прорвется эта цепь и какой-нибудь малыш бросится обнимать мишку. Ведь мог же такое учудить Слава.

Капризы медведя

Нет, Славы-то и не было среди сотен мальчиков и девочек, да и взрослых, конечно, которые любовались звериным парадом на улицах Берлина.

Звери уже подходили к гостинице, а Слава еще лежал в кровати и продолжал смотреть на один какой-то лепной завиток в углу потолка. Что это было: лень и желание понежиться в постели? А может быть, он не понял дежурного, не знал, что Мишка-валдаец, о котором так думалось и мечталось, вот здесь, в нескольких шагах от гостиницы?