Зверь дышит - [11]
— К вам в купе? — протянул он с сомнением. — Там, наверное, люди спят, мы помешаем…
— Там только один — мой сослуживец, точней, даже подчинённый. Коммерческий директор. Я взял целое купе на двоих… Он не пьёт со мной, потому что стесняется, держит себя официально. Да я и не предлагаю, — знаете, чтобы не создавать для него неловкости… Нет, я думаю, мы не очень его потревожим…
— Ну, тогда можно. — Игорь улыбнулся. — Других предложений всё равно нет: у меня полное купе, и все спят.
Через минуту они сидели за столиком, и Мерц разливал дагестанский коньяк в пластмассовые стаканчики.
— Терпеть не могу ездить в поездах. Маюсь, не сплю, не нахожу места… И эта теснота, люди кругом… Потому и на отдельное купе раскошелился, а всё равно…
— В Питер едете? — поинтересовался Игорь, выпив.
— Да, в Питер. По делам. — Перочинным ножом Мерц отрезал ломтик лимона, протянул ему.
— А что это за имя такое… как вы сказали? — Мерц? Это откуда?
— Давай на «ты», ладно? Мне так проще.
— Давай… Это похоже на «мертвец». Сокращение от «мертвеца»? — предположил Игорь.
— Мертвец? Опаньки! — Если б Мерц выпивал один и ему самому пришло бы это в голову, он бы перекрестился. Но тут он почему-то постеснялся. А надо было…
— Нет, — сказал он серьёзно. — Эта кликуха есть корень слова «ком-мерция». — «Merchant», «коммерсант», «меркантильный» — вот что это означает… Если знаешь, — латинское имя Марк — так это в переводе просто «купец». «Маркет» — отсюда. «Ярмарка»… А кстати и — Меркурий, бог торговли, а? — вдруг осенило Мерца.
— Может быть. Но у тебя это слабо проглядывает. У тебя какое-то мерцание. По тебе не скажешь, что ты — коммерсант.
— Ну спасибо!.. Нет, без шуток. Я просто счастлив, что произвожу такое впечатление. Даже не ожидал… А ты… э-э… чем занимаешься? И куда, так сказать, путь держишь?
— Еду с друзьями. В Питер, на фестиваль.
— Ты музыкант?
— Почему? — удивился Игорь.
— Ну, ты читал стихотворение про гитариста. Я подумал — ты себя имел в виду.
— Да нет как бы. Я — художник.
— Художник? — И это стихотворенье ты не сам сочинил?
— Нет.
— А кто?
— Не помню. Читал. Или слышал на вечере… Хороший поэт… Вроде он из Самары…
— Фамилию забыл, а текст помнишь?
Игорь пожал плечами:
— Так получилось. Избирательная память.
— Прочти ещё раз, — попросил Мерц, наливая ещё коньяку.
— Давай… Так ты, может, сразу запишешь, если действительно понравилось?
— Правильно. Запишу. — Мерц сунулся в саквояж за блокнотом. Игорь смотрел на него, медленно думая и — непонятно, о чём.
— А, я забыл… хотел же… мне надо мобильник подзарядить. А то на последнем издыхании. — Он полез в карман брюк… потом из другого кармана — из куртки — выудил зарядное устройство.
— Воткни вот сюда, — показал Мерц.
— А я думал, только там, возле туалета…
— Нет, в этом вагоне во всех купе розетки. «Первый класс», так сказать… А в твоём разве нет?
— Не знаю. — Игорь вяло пожал плечами.
Потом Мерц долго рассказывал. Поезд мчался и стучал. Мерц рассказывал свою жизнь. Игорь слушал, изредка крякая или вздыхая. Стороннему слушателю (например, коммерческому директору, который лежал на верхней полке и из деликатности притворялся спящим) могло представиться полной загадкой, каким образом эти доверительные откровения были инициированы, казалось бы, вовсе посторонним стихотворением — про московский поезд, кладбище и гитариста. Однако ни самому Мерцу, ни сочувствующему Игорю (они уже допили коньяк, и Мерц достал из саквояжа четвертинку водки) эта связь стихотворения с жизнью не казалась странной. Напротив, она была совершенно естественной.
Уже Мерц приступил к тому, как он, собственно, и стал коммерсантом. — Начало 90-х. — Он едет автостопом через Казахстан. (Перед этим он успел объездить Индию, Тибет и даже часть Китая (запад, где уйгуры)…)
Нет, ладно, не будем пересказывать его повести: она малоинтересна и в ряде деталей весьма сомнительна. А главное, она никак не связана со смыслом данного рассказа……
— Ты спишь, Игорь?
— Нет. Говори, говори. Я захвачен, я потрясён.
— Иронизируешь? Чем же ты потрясён?
— Я не знаю. Вроде всё как надо. Как обычно. Но — потрясён… Наверное, ты талантливый рассказчик, Мерц… — мерцающий…
— Но на самом деле ты спишь.
— Да нет… Но я, пожалуй, пойду… Два часа осталось…
— Иди, что ж. Какое твоё купе?
— Восьмое.
— А может, ещё встретимся в Питере?
— Хочешь, загляни на фестиваль…
— Это куда?
Игорь достал из кармана мятую программку. Мерц взглянул:
— В Манеже?
— Да. Приходи часам к трём. Или позже… В три — открытие…
Мерц лёг, не раздеваясь, на нижнюю полку и прислушался к звукам, которые обнаружили себя в наступившем безмолвии. Поезд мчался очень быстро, почти без стука и раскачиванья. «Там было слово „прогрохотал“. Это слово — неправильное», — подумал Мерц, покосившись на столик, где он оставил блокнот рядом с пустыми бутылками. Про поезд можно было сказать, что он
Есть писатели, которым тесно внутри литературы, и они постоянно пробуют нарушить её границы. Николай Байтов, скорее, движется к некоему центру литературы, и это путешествие оказывается неожиданно бесконечным и бесконечно увлекательным. Ещё — Николай Байтов умеет выделять необыкновенно чистые и яркие краски: в его прозе сентиментальность крайне сентиментальна, печаль в высшей мере печальна, сухость суха, влажность влажна — и так далее. Если сюжет закручен, то невероятно туго, если уж отпущены вожжи, то отпущены.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Николай Байтов родился в 1951 году в Москве, окончил Московский институт электронного машиностроения. Автор книг «Равновесия разногласий» (1990), «Прошлое в умозрениях и документах» (1998), «Времена года» (2001). В книге «Что касается» собраны стихи 90-х годов и начала 2000-х.
Роман в письмах о запретной любви двух женщин на фоне одного из самых мрачных и трагических периодов в истории России — 1930–1940-х годов. Повествование наполнено яркими живыми подробностями советского быта времен расцвета сталинского социализма. Вся эта странная история началась в Крыму, в одном из санаториев курортного местечка Мисхор, где встретились киевлянка Мура и москвичка Ксюша…В книге сохранены некоторые особенности авторской орфографии и пунктуации.Николай Байтов (р. 1951) окончил Московский институт электронного машиностроения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Стихотворение Игоря Шкляревского «Воспоминание о славгородской пыли», которым открывается февральский номер «Знамени», — сценка из провинциальной жизни, выхваченная зорким глазом поэта.Подборка стихов уроженца Петербурга Владимира Гандельсмана начинается «Блокадной балладой».Поэт Олег Дозморов, живущий ныне в Лондоне, в иноязычной среде, видимо, не случайно дал стихам говорящее название: «Казнь звуколюба».С подборкой стихов «Шуршание искр» выступает Николай Байтов, поэт и прозаик, лауреат стипендии Иосифа Бродского.Стихи Дмитрия Веденяпина «Зал „Стравинский“» насыщены музыкой, полнотой жизни.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Новая книга Софьи Купряшиной «Видоискательница» выходит после длительного перерыва: за последние шесть лет не было ни одной публикации этого важнейшего для современной словесности автора. В книге собран 51 рассказ — тексты, максимально очищенные не только от лишних «историй», но и от условного «я»: пол, возраст, род деятельности и все социальные координаты утрачивают значимость; остаются сладостно-ядовитое ощущение запредельной андрогинной России на рубеже веков и язык, временами приближенный к сокровенному бессознательному, к едва уловимому рисунку мышления.
Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.
Рожденная на выжженных берегах Мертвого моря, эта книга застает читателя врасплох. Она ошеломляюще искренна: рядом с колючей проволокой военной базы, эвкалиптовыми рощицами, деревьями — лимона и апельсина — через край льется жизнь невероятной силы. Так рассказы Каринэ Арутюновой возвращают миру его «истинный цвет, вкус и запах». Автору удалось в хаотическом, оглушающем шуме жизни поймать чистую и сильную ноту ее подлинности — например, в тяжелом пыльном томе с золотым тиснением на обложке, из которого избранные дети узнают о предназначении избранной красной коровы.
Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.