Зверь - [44]

—     Я горжусь тем,— резко ответил доктор Дерво,— что в течение многих лет работал с человеком такого мас­штаба, как Ивон Роделек, помогая ему облегчить судь­бу несчастных детей, и категорически протестую, когда, обвиняя, справедливо или несправедливо, одного из этих детей в преступлении, хотят заставить думать, что оно является закономерным следствием воспитания, полу­ченного в Санаке. Это безумие! Поверьте, господа, ес­ли бы этих зверенышей не подобрал и не воспитал та­кой человек, как Ивон Роделек, они, по мере того как возрастали и увеличивались их желания и аппетиты в хаосе животной жизни, становились бы страшной опас­ностью, даже бичом для общества. Мир должен благо­дарить таких людей, как Ивон Роделек. И я утверждаю: если есть на земле школа, совершенно несовместимая с какой бы то ни было преступностью, так это — институт в Санаке, где главный принцип воспитания детей — лю­бовь к ближнему.

—      Суд,— заявил председатель,— только что публич­но воздал должное мсье Роделеку, чтобы показать, что он ни на мгновение не ставит под сомнение качество его воспитания. Поскольку вы были врачом в институте, не могли бы вы нам объяснить природу некоторых неожи­данных рефлексов Жака Вотье, вроде его попытки са­моубийства после первого свидания с матерью?

—        Этот случай надолго меня озадачил. Мы много говорили об этом с мсье Роделеком и согласились в од­ном: паническое бегство ребенка от матери доказывает, что отвращение к ней — а это именно отвращение — очень давнего происхождения. За несколько месяцев мсье Роделеку с его редким терпением удалось изменить чувства Жака. К несчастью, в своем стремлении сделать добро воспитатель, по-видимому, слишком идеализиро­вал понятие «мать» в возбужденном сознании ребенка. Входя в приемную, где его ждала воображаемая чудес­ная мама, он надеялся встретиться почти с идеальным существом. Но, подойдя к мадам Вотье и почувствовав ее запах, он резко изменился в лице. Он мгновенно вспомнил, что это присутствие ему ненавистно, и в то же время понял, что эта ненавистная женщина и есть та самая идеальная мать, представление о которой ему—не без труда, правда,— внушил мсье Роделек. Он был потрясен. Ивон Роделек в тот же вечер признавал­ся мне: «Это ужасно, доктор. Ребенок убежден, что я его обманул, внушая идеальное представление о чело­веке, который таковым для него не был. Если эти со­мнения в отношении меня не развеются, я ничего не смогу от него добиться. Вы так же, как и я, знаете, что никогда нельзя обманывать доверие нормального ребен­ка и тем более — ненормального. Вся моя система по­строена на абсолютном доверии ученика к учителю. Вы сами увидите, что положение тяжелое. Помогите мне, доктор».

Поскольку он был уверен, что Жак никогда не полю­бит мать, я посоветовал сосредоточить его внимание на каком-то другом образе — лучше всего было бы, если бы чья-то нежность заменила ему материнскую. Мсье Роделек часто говорил мне о Соланж и о ее письмах к Жаку. Он считал, что Соланж могла бы заменить ему мать и, может быть, впоследствии даже стать ему же­ной. Он напомнил мне, что в свое время я советовал ему не забивать голову Жака Евангелием, и добавил, что после долгих размышлений он решил в некотором смы­сле последовать моему совету — сделать из Жака чело­века в полном смысле этого слова. Чтобы достигнуть этой цели, он хотел рассчитывать на меня. Я был счаст­лив, что этот святой человек принял решение в согласии с законами природы, и обещал ему помочь чем смогу. В свою очередь я стал с большим любопытством при­глядываться к этому мальчику, которым мсье Роделеку и мне предстояло заниматься особенным образом. В то время как его воспитатель внушал ему основные поня­тия, я внимательно следил за его физическим развити­ем. Очень скоро я отметил, что сексуальный инстинкт будет играть в его жизни слишком большую роль. Жак не сможет обойтись без женщины. Своими наблюдени­ями я поделился с мсье Роделеком. Мы знали, что де­вушка думает только о Жаке. Почему бы так не могло быть и с молодым человеком? У него все это было еще на стадии невыраженного желания. Жак знал в самой общей форме — в четырнадцать лет мы давали это предварительное знание всем нашим глухонемым и сле­пым,— что такое женщина и половой акт, но, поскольку он был слепоглухонемым, проблема оставалась слишком деликатной. Прекрасный воспитатель, но очень набож­ный человек, мсье Роделек полагал, что все в руках Божьих, два существа соединятся только тогда и так, как этого захочет Провидение. К сожалению, мне было лучше знать, что неловкость мужчины при первом фи­зическом контакте может этот союз непоправимо ис­портить. Мне нетрудно было представить, что от Жака с его тройным недугом можно было ждать любых нелов­костей.

Меня долго смущала мысль о том, что Соланж, един­ственно возможная подруга для Жака, может стать предметом для эксперимента — роль для нее чудовищ­ная. Не будет ли это связано для нее — молодой, цело­мудренной — с тяжкими, унизительными страданиями? Залечится ли потом эта рана? Не возникнет ли чувство отвращения при физическом контакте с неполноценным человеком и не перерастет ли оно затем в ненависть? Достаточно ли велика будет нежность, чтобы это чувст­во уравновесить?