Звенит слава в Киеве - [5]
Видно, права Предслава, что многие ещё лишь для виду, от страху перед князьями христианами зовутся. Веселее, что ли, со старыми-то богами? Церковь всё запрещает: и то грех, и этого нельзя…
— О чём задумался? — перебила его мысли девочка. — Гляди, я сейчас судьбу свою проведывать стану…
Предслава сняла с головы венок и, шепча какие-то непонятные слова, бросила его в ручеёк. Венок медленно поплыл, но зацепился за камень и завертелся на одном месте.
— Неладно! — испуганно прошептала Предслава.
— Что неладно-то?
— Обожди, не мешай…
Тяжёлый венок, постепенно намокая, погружался в воду. Скоро на поверхности остались только лёгкие, воздушные травки, вплетённые среди цветов. Они беспомощно трепетали, словно пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы спастись. Потом скрылись и травки. А ручей всё так же весело бежал своей дорогой.
На глазах Предславы выступили крупные слёзы, но она продолжала неотрывно глядеть в воду, как будто надеясь ещё что-то увидеть…
— Худо мне будет… — вздохнула девочка. — Видно, водяной венок утащил…
— Полно, Предславушка. Не всякая примета сбывается. Да и есть ли там водяной-то?
— Что ты! Что ты! — испуганно оглядываясь, зашептала Предслава. — Как же не быть в воде водяному, а в лесу лешему?
— А видела ль ты их когда? Какие они из себя-то?
— Видать не доводилось, врать не стану. А какие они — про то доподлинно знаю.
— Зачем же ему венок твой понадобился?
— То он мне знак даёт…
— Какой знак?
— Худой, Андреюшка… быть со мной беде… Ну, да ладно. Чему быть — того не миновать.
— А какие ты слова говорила?
— Тайные то слова, заговорные. Их сказать тебе не смею. Да и к чему тебе они?
— Тебя дедушка им учил?
— Он. Всё дедушка знает. Словеса неведомые, чары, лечьбы — любую хворь уймёт… Да не велено про то. Не пытай меня, не стану сказывать.
— А ведомо ли дедушке твоему, каков из себя Перун был?
— Как не ведомо? Был он высок да плечист, черноглаз да черноволос, борода золотая, в правой руке лук крепкий, в левой — колчан со стрелами. Однако ж, пора тебе ко двору ворочаться. Вишь — совсем затемнело…
— Не маленький я, не боюсь.
— Не храбрись, Андрей. Кто свою судьбу знает? Ну, вот что. Дам я тебе для оберегу подарок дорогой…
— Спасибо на ласке, Предславушка… Каков же подарок твой?
— А вот, гляди…
На протянутой маленькой ладони лежал небольшой, странной формы камешек. Андрей с удивлением разглядывал непонятный подарок.
— Что ж то за камень такой? — неуверенно, боясь обидеть Предславу, спросил он.
Девочка вздохнула.
— И ничего-то ты не знаешь. А говоришь, учат тебя. Не тому, видно, учат… То Перун-камень. Слыхал про него?
— Н-нет… не доводилось…
— Тот камень падает и стреляет сверху от грома. Он же и громовая стрела называется. Из него надобно делать глаз в перстень и носить на руке.
— Зачем?
— Затем, что им от всякого видимого и невидимого злодея сохранён будешь. Носи да меня помни!
— Спасибо, Предславушка. Только я тебя и без камня помнить буду… Может, лучше тебе его носить, от неведомой беды спасаться?
— От моей беды не спасёт камень. Я у дедушки заступы искать стану. А ты меж людей живёшь. Люди-то всякие бывают.
— Прими ж и ты от меня подарок. Не чуден он и не богат, да от сердца. Дорогих камней нет у меня, сам я из чужих рук гляжу. А возьми ты перстенёк, матушкино благословение. Пусть он тебе про меня напоминает, коли судьба или злые люди разлучат нас…
И Андрей надел на палец девочки простое колечко с алым камушком. Лицо Предславы вспыхнуло тёмным румянцем.
Не отводя глаз от Андрея, она медленно подняла руку с кольцом и прижала его к губам.
— Пока жива, не сниму твоего кольца. А если когда получишь его — знай, нет на свете Предславы… Прощай!
— Что так прощаешься? Приду ведь ещё…
— Про то судьба ведает, не мы с тобой… Не забывай меня, если что…
— Господь с тобой, Предславушка… ты ровно беду какую пророчишь…
Но девочка уже скрылась. Долго в тяжёлом недоумении стоял Андрей, сжимая в руке нагревшийся Перун-камень. Потом вздохнул и медленно побрёл туда, где оставил коня.
Глава V. НЕВЕСТА
Зачастил Андрей в лес, к старому дубу. Как начнёт солнце к закату клониться, так его ровно чары какие тянут прочь из дворца княжеского. А уходить было не просто. Стали замечать, спрашивать, посмеиваться.
Предслава всегда встречала его радостно. У одинокой девочки никогда не было сверстников, и тепло человеческой дружбы впервые вошло в её жизнь.
— Почто вы с дедом в лесу хоронитесь? — спросил как-то Андрей. — Ведь глушь кругом, зверьё бродит. Долго ли до греха? А вас всего-то — старый да малый…
— Нельзя нам иначе, — нахмурилась девочка, — деду так надобно.
— Ну, а ты-то? Аль не можешь с другими сродниками жить?
— Нет их у меня…
— Совсем никого?
— Тётка одна есть под Суздалем, — неохотно призналась Предслава.
— К. тётке бы и перешла.
— А деда без помощи кинуть?
— Да какая от тебя помощь?
Предслава рассмеялась.
— А кто ж, по-твоему, по хозяйству управляется? Медведи, что ли? Я и стряпаю, и стираю, и за пчёлами в нашем бортном дереве хожу. Дед-то уж совсем немощный стал…
— Свела бы меня когда к нему повидаться…
— Нельзя того. Не хочет он никого видеть. И мне не велит. Я к тебе сюда тайком прибегаю. Узнает — серчать станет…
