Зубодёр - [2]

– Подобная?

– Некоторые малыши из нашего квартала верили в привычную сказку – в ту, что ты только что рассказала. Но большинство детей верили в кое-что совершенно иное: что Зубная фея – вовсе не то эфемерное существо, что приходит по ночам. Зубной фей из Французского квартала жил по соседству, вниз по улице от нашего дома. Им был не кто иной, как человек, которого все мы звали Стариком Дюфуром.

– Дюфур… – проговорила Констанция. – Французская фамилия, означает "из печи". Полагаю, Бейкер – ее английский эквивалент.

– Его полное имя было Морус Дюфур, – продолжил Пендергаст. – Этот старик-затворник неопределенного возраста обитал в ветшающем особняке на улице Монтегю в нескольких кварталах от нас. Он, наверное, лет пятьдесят не выходил из дома. Понятия не имею, чем он питался. Детьми мы порой видели по ночам сгорбленную тень Дюфура, которая бродила от одного тускло освещенного окна его жилища к другому. Как и следовало ожидать, соседские дети рассказывали о нем всякие жуткие истории: будто он – убийца с топором, питается человечиной и мучает мелких животных. Порой хулиганы постарше приходили к особняку по ночам, швыряли в окна один-два камня и тут же убегали. На большее духу не хватало даже у них. Никто никогда не осмеливался пойти, и, скажем, позвонить в дверь, – Пендергаст выдержал паузу. – Дюфур жил в одном из тех старинных особняков в креольском стиле, к тому же имевшем мансардную крышу и эркерные окна. Дом представлял собой пугающее зрелище: большинство стекол были выбиты, черепичная крыша прохудилась, крыльцо вот-вот грозило провалиться, а палисадник зарос увядающими карликовыми пальмами.

С возрастающим любопытством Констанция потянулась вперед.

– Никто не знал, с чего началась эта легенда о Зубном фее. Все, что я могу сказать – это поверье существовало столько, сколько мы, дети, себя помнили. А так как Дюфур был затворником и его все боялись, никто не мог спросить, знает ли он что-нибудь о том, как зародилась сия история, или что он сам думает насчет этой несуразной байки. Ты знаешь, Констанция, бывает так, что сказки порой могут укорениться в умах детей и зажить своей собственной жизнью, передаваясь из поколения в поколение. Особенно это характерно для такого места, как Французский квартал. Несмотря на то, что он был расположен в центре большого города, квартал жил очень обособленной и провинциальной жизнью. Французский язык оставался языком представителей старинных семейств. Многие даже не считали себя американцами. Во многих отношениях Французский квартал был отрезан от внешнего мира, отчего креольские суеверия и странные верования – большинство из них очень древние – цвели пышным цветом, передавались из уст в уста… и загнивали, – Пендергаст жестом указал на дверь библиотеки. – Возьмем нашего оголодавшего друга: он представляет собой великолепный результат этой изолированности. Ты видела те странные предметы, что он носит на шее? Это отнюдь не эксцентричные украшения – это амулеты, гри-гри и талисманы, которые отводят зло, приваживают деньги и, прежде всего, способствуют сохранению потенции в преклонном возрасте.

На лице Констанции появилась легкая гримаса отвращения.

– Он верит и практикует обеа, магию худу и вуду.

– Очень необычное занятие.

– Только не для него, выросшего в той среде. Он был так же уважаем, как уважаем врач в любой другой общине.

– Давайте вернемся к поверью.

– Как я уже сказал, большинство малышей считали Старика Дюфура Зубным феем. Действовать следовало так: когда у ребенка выпадал молочный зуб, надо было дождаться следующего полнолуния, а потом, перед тем, как лечь спать, прокрасться к особняку Дюфура и оставить зуб в определенном месте на парадном крыльце.

– Что это за место? – спросила Констанция.

– Искусно вырезанный из дерева ящичек или что-то наподобие тумбы. На вершине имелось отверстие, а внутри был закреплен небольшой медный сосуд. Думаю, первоначальным предназначением этого ящичка было что-то вроде большой пепельницы или маленькой плевательницы. Он стоял на краю крыльца, совсем рядом с просевшими передними ступеньками. Надо было, не поднимая шума, взойти на крыльцо, бросить зуб в ящичек, а потом бежать со всех ног.

– А награда? – спросила Констанция. – Что получали взамен?

– Ничего. Не было никакой награды.

– Тогда зачем было отдавать зуб? Разве не лучше было бы положить его под подушку и получить немного денег?

– О, нет. Понимаешь, надо было отдать его Старику Дюфуру. Потому что, – тут Пендергаст слегка понизил голос, – если ты не отдашь фею свой зуб, то посередь ночи он придет к тебе домой и… заберет.

– Что заберет?

– То, что ему причитается.

– Какая ужасная легенда, – рассмеялась Констанция. – Интересно, а подозревал ли мсье Дюфур о том, что происходит?

– Он все прекрасно знал. Сейчас ты об этом узнаешь.

– Так значит, дети, по сути, отваживали злого Дюфура, оставляя ему свои зубы?

– Совершенно верно. Осознание того, что жуткий Зубной фей не навестит тебя посередь ночи, с лихвой перевешивало ценность десятицентовика или четвертака, ну или того, что можно было получить, положив зуб под подушку, – Пендергаст снова замолчал, предаваясь воспоминаниям. – В то время, когда произошла эта история, мне недавно исполнилось девять. Естественно, я считал сказку о Зубной фее – Дюфуре или ком-либо другом – сущей ерундой. На веривших в нее я смотрел свысока, даже с презрением. Все случилось в конце августа, на излете долгого и жаркого лета. Моя мать лежала в больнице с малярией, а отец уехал в Чарльстон по делам. Наш дальний дядя, потомок Эразма Пендергаста, приехал в наш дом на улицу Дофин присмотреть за нами. Его звали Эверетт Джадмент Пендергаст, дядя Эверетт. Он был любителем бренди с содовой и проводил все время за книгами. В общем, мы были предоставлены собственным занятиям. Как ты можешь себе представить, нас это вполне устраивало.