Зрелища - [12]

— Слушайте, куда же вы пропали?

— Я?!

— Вы, вы. Я жду, расспрашиваю… Или вам дядюшка запретил у нас появляться? С него станется. Короче — приходите завтра в семь часов. Обязательно. Мы теперь в другой комнате, но вы найдете. Если не будут пускать, скажите только: на проверку. Запомните? «На проверку» и больше ничего.

— Да куда приходить? Что за проверка? Зачем?

— Ай-ай-ай, вот это уже нехорошо. Вы чего хотите? Чтобы я вам так прямо и сказал — вы мне нужны, да? Мол, вы мне необходимы позарез, именно вы и никто другой. Этого вы добиваетесь? Нет, право, не ожидал. Это как-то нетонко и совсем к вам не идет.

— Но, действительно, зачем я вам? — смутился Сережа. — Я никогда не играл на сцене и вообще… у меня слабое горло…

Герман и Лариса Петровна глядели на него с насмешливым любопытством.

- Сцена? Для сцены у меня как-нибудь наберется и без вас. Но есть вещи и посерьезней, и то, для чего вы нужны… Хотя нет — придете и увидите. Или вы уже испугались?

— Но чего? Чего я должен пугаться? И что мне нужно будет там делать?

— Ну вот, вы снова меня к чему-то пытаетесь вынуждать. Теперь к откровенности. Это уж просто ни в какие ворота. — Он вздохнул с искренним огорчением. — Кажется, я не заслужил. А сначала вы мне показались таким подходящим, таким готовым.

— Ну, хорошо, хорошо, — воскликнул Сережа. — В конце концов, вы же не поручите мне ничего такого, на чем бы я смог погубить все дело.

— Конечно, нет. Дело наше слишком важно, чтобы мы могли его так ставить под угрозу. Погубить вы сможете только себя — одного себя. Предупреждаю вас честно.

— Тогда я согласен. Не знаю на что, но согласен.

— Ну вот, я знал, что не ошибусь в вас.

— Только…

— Нет-нет, довольно. Жду вас завтра в семь часов. Но… — тут он заговорщицки хихикнул, — дяде Филиппу, вы сами понимаете, ни слова?

«Да почему же?» — хотел спросить Сережа, но вместо этого так же заговорщицки подаакнул и повесил трубку.

5

Буква «Г», установленная на массивном постаменте, — таким бы представился Дом культуры вагоностроителей для случайного наблюдателя сверху, для летчика бреющего полета, например, когда б такие полеты допускались над большим городом. В постаменте размещались кино-концертный зал, ресторан-кафе и библиотека-читальня, сама же буква пронизывалась четырьмя г-образными коридорами один над другим (четыре этажа), с тысячью дверок в кабинеты и зальчики поменьше, в комнаты для занятий, в мастерские, в костюмерные, в классы рояля, скрипки и баяна, на выставки цветов, вязания и фотографии, и даже в настоящий купейный вагон, хитро замурованный в стену здания на первом этаже, — гордость местного начальства.

Коридор, по которому шел Сережа, упирался вдали в роскошную занавеску из голубого плюша и в красную светящуюся надпись над ней: «Запасной выход». В отличие от первого этажа, здесь царили тишина и безлюдье, только у одной из боковых дверей маячил откровенно подслушивающий человек. Он был немолод, полноват, сгибаться до скважины ему не удавалось, и он просто прижимал одно ухо к щели, заткнув другое пальцем. Манжет при этом сдвигался далеко вниз, открывая руку с часами и пухлыми валиками жира по обе стороны от браслета. Сережа хотел пройти мимо, но на тех дверях как раз висела табличка «Народный театр» — пришлось остановиться. Человек увидел его, откачнулся от двери и вынул палец из уха. Лицо его было грустным и озабоченным — должно быть, он так ничего и не услышал. Он отряхнул зачем-то руки, вздохнул, прошел мимо Сережи и исчез за поворотом. Казалось, способность смущаться или чувствовать себя уличенным утрачена им где-то давно, в далекой юности, так что и не вспомнить, что это такое.

Сережа подергал ручку.

Дверь была заперта, но под табличкой он заметил кнопку звонка и позвонил. Он не услышал никаких шагов, однако через некоторое время чей-то голос очень близко за дверью спросил: «Кто?» — казалось, что спрашивающий стоял там давно и только сомневался, откликаться ему или нет.

— На проверку, — сказал Сережа, и его, еще чуть посомневавшись, пуг стили.

Он попал в маленькую, совершенно темную прихожую, отделявшую, видимо, коридор от основной комнаты. Теперь делалось понятно, почему подслушивавший ничего не мог услышать. Кто-то взял Сережу за рукав и правел дальше в сторону светлой полоски йод дверью, которая сразу распахнулась перед ним — он оказался в маленьком зале с поручнями по стенам и остатком высокого зеркала до потолка (должно быть, прежде здесь занимался балет). Несколько человек сидели на стульях у окон, основная же масса толпилась в углу вокруг Салевича, слушая его негромкие объяснения. Кого-то Сережа запомнил с первого раза, но много было и незнакомых. Он чувствовал себя очень неловко здесь без ясной цели, кроме того, его страшила неизвестная «проверка» и от горячего запаха масляной краски, как всегда, начинала болеть голова — ему было очень не по себе. Он жалел, что согласился прийти, и думал только о том, как бы поскорее убраться отсюда.

Первой его заметила Лариса Петровна. Она улыбнулась, помахала рукой и что-то сказала Салевичу. Салевич тотчас прекратил свои объяснения и пошел в его сторону, протягивая руку. Следом за ним вынырнул незнакомый парень с костистым лицом, в точно такой же, как у Салевича, кожаной куртке с погончиками, лишь подкладка у них была разная — у Салевича ярко-алая, а у парня зеленая.