Зов - [31]

Что-то не так. Он немножко прибавил звук, совсем чуть-чуть. Лучше.

Брайен стал медленно разрезать фотографию. Сначала две улыбающиеся головы упали ему на колени, потом он разрезал и их.

Он посмотрел на лицо, которое осталось, со смешанным чувством грусти и возбуждения. Фотографии всегда странно на него действовали: казалось, они перерезали нити, связывавшие его воспоминания, оставляя обрывки вне времени.

Он достал бумажник из кармана и спрятал фотографию Даны между квитанцией из прачечной и визитной карточкой.

Смяв остатки фотографии, Брайен с шумом открыл дверцу и выбросил их на асфальт. Он чувствовал себя виноватым, не потому, что уничтожил изображения этих людей, а потому, что намусорил. Он закрыл дверцу. Ничего не поделаешь, надо ехать.

Он положил ножницы на место. Потом пристегнул ремень, включил зажигание — мотор заработал — и повернул в сторону шоссе, ведущего к границе между штатами и тянущегося на много миль вперед.

По дороге он почти дважды терял сознание, но после каждого раза чувствовал, что решимость его только возрастает. Он даст им то, что они просят!..

Когда Брайен добрался до места, была уже глубокая ночь. Он остановился на боковой дороге в глубине леса. От огромных деревьев ночной воздух казался зеленоватым. Брайен вышел из машины и прошелся вдоль насыпи, пытаясь размяться. Когда он возвращался обратно, серп луны уже начал исчезать. Он съежился на сиденье, покрывшись потом, прячась, как жертва. Теперь он на их территории.

Брайен забылся на несколько часов, показавшихся ему вечностью. Ему снились сны: он рос и ничего не мог с этим поделать, его кости изгибались под действием неведомой страшной силы, кожа до боли натягивалась; он стоял голый на одной ноге с поднятыми руками, с трудом сохраняя равновесие. Перед ним маячила громадная тень — тень мрачного дома на массивном каменном мысе, похожем на огромный галеон, брошенный в море.

Из этого дома до Брайена доносился гул. Он пытался разлепить веки. Гул нарастал, приближался, через секунду он сфокусировался на Брайене и распахнул ему глаза стремительным порывом ветра.

Провожая взглядом задние фары грузовика, который объехал его машину, он услышал другой звук. Сначала он принял эти равномерные ритмичные удары за биение собственного сердца, но когда прислушался, звуки затихли. Он подождал еще, но не мог разобраться, что же это было — звук или воспоминание о звуке, сердцебиение водителя грузовика или просто затихающее эхо. Поняв, что это такое, Брайен содрогнулся. Он ощутил вдруг в себе способность выследить и захватить цель. Мозг его, казалось, был сделан в лаборатории Ливермор, а внутренние органы — в Пентагоне.

Брайен почувствовал холодок в костях. Он взглянул на себя в зеркало. По крайней мере, та же знакомая щетина. Интересно, наступил уже новый день или нет? Впрочем, какая разница? Что-то случилось с глазами. Жемчужно-серый туман рассеивался. Пора ехать.

Он снова выехал на главную дорогу и повернул в сторону города. Он не спрашивал себя, куда он едет, — это знали они. Он представил себе всех их, собравшихся в этом доме, больше похожем на сарай, в комнате, сырой и затхлой, как подземелье, в которой он сам когда-то стоял. Они держали его за горло, толкали его вперед…

Дрожа, он шел по тротуару вдоль улицы, обсаженной с двух сторон деревьями. Туман рассеялся, и все было покрыто росой, как холодным потом. Руки Брайена тоже были мокрыми и холодными. Они казались ему чужими.

Ничего уже не имело значения, зачем? Только когда, когда это кончится?.. В ушах и в мозгу возник звук, пронзительный, скребущий изнутри будто иглой или крошечными коготками.

Он наполовину шел, наполовину бежал. Он старался идти шагом, но было трудно сдерживать себя. Руки тоже не очень слушались: они были необычайно напряжены, и он сжимал и разжимал, сжимал и разжимал кулаки.

Ему казалось, что Ронда все знает. Хотя и не понимает почему. Всему свое время, скоро это станет для нее в порядке вещей. Она просто примет это, потому, что не сможет без этого обойтись, — ей будет это нужно, так же, как и ему. Брайен оглядел себя: рубашка на груди взмокла от пота. Он проглотил слюну. Вкус железа во рту. Пустой тротуар.

Деревья с шумом проносились мимо, дома отворачивались от него. Сердце Брайена гулко стучало. Он чувствовал себя сильным и быстрым, он мог перепрыгивать через изгороди, проскальзывать в окна. Звук в ушах напоминал приглушенный плач.

В конце квартала он вдруг увидел игровую площадку. Было еще слишком рано: волейбольная сетка была опущена, на качелях еще никто не качался. Неведомая сила влекла его в открытые ворота, он почувствовал человеческий запах. Его принес легкий ветерок со стороны жилого дома, находившегося в глубине двора, он отчетливо слышал звуки — ритмичное шарканье ног, как будто кто-то танцевал, и он узнал этот ровный ритм. Звуки доносились из-за угла дома.

Брайен трусцой перебежал поросший короткой травой двор.

Не имело значения, когда — они могли призвать его в любую минуту. Также не имело значения, что: что бы ни было, он все равно сделал бы это.

Некоторое время он шел крадучись, потом побежал вдоль стены дома. Руки его дергались, и он не мог унять эту дрожь. В прозрачном утреннем воздухе он отчетливо, до боли в глазах, видел кирпичную стену, неровную поверхность тротуара, контуры каждого камешка и желто-зеленые травинки. Завернув за угол, Брайен обнаружил, что человеческий запах идет с площадки со знакомым звуком — звуком шаркающих ног и шлепков.