Зов - [91]
— Ладно, — резко оборвала отца Адии, — послушала вас! Поняла! Достаточно! Но по-вашему все равно не будет… Поперек дороги лягу — Хара-Вана туда не пущу. И вам грешно, отец… Из ума, что ли, выживаете?
— Нет, дочь, покуда нет, — пробормотал Дамдин, сорвал с себя поясной ремень — и, как-то ловко схватив Адии, зажав ее голову под мышкой, зло ударил раз, и другой, и третий по толстому дочернему заду: — Получай за свою строптивость… Вот тебе, вот тебе! Приехала, намутила воду! Надолго запомнишь своего старого отца… Не думай, что я у вас немощный и впрямь из ума выжил. Получай! И больше не вздумай мешать счастью брата… Хара-Ван без тебя разберется!
Адии никак не удавалось вырваться, кричала она:
— Да больно же… Пустите, баабай. Черт с вами, живите как хотите… О-е-ей… больно же!..
В этот момент и вошел Хара-Ван — с ужасом и в крайнем изумлении смотрел он на разыгравшуюся сцену.
Старый Дамдин, приметив его, отпустил дочь и, пряча хитроватую ухмылку, проговорил:
— Прости, сынок, на старости лет не удержался…
Адии же, поправляя юбку и кофту, всхлипывая, бросилась в спальню — и не показывалась оттуда до самого утра.
Перед вечерней дойкой, когда багрово светящийся диск солнца нехотя сползал вниз и как бы специально задержался над зубчатой грядой халютинских хребтов, словно в последний раз, теперь уж до утра оглядывая дали земли, — в тагархайском летнике царило оживление. Дояркам было сказано, что приедет агитбригада. А вот откуда… из районного центра, что ли?.. никто не знал.
Халзан и Николай Митрохин нашли в березняке достаточно просторную поляну — сколотили там невысокий помост, что-то вроде временной сцены, и несколько скамеек из горбылей: чтоб было удобно смотреть выступление артистов. Сиди как в клубе, но зато на чистом воздухе!
— А где ж твоя девка-то, — спросила Митрохина тетушка Шабшар, — где Маргу? Или ее концерт не интересует?
Митрохин неопределенно махнул рукой. А одна из доярок, засмеявшись, сказала:
— Маргу с Дулан парням в Доме культуры мозги закручивают… У них там свой концерт!
— Не мели, — оборвал ее Митрохин. — Маргу на должность сажают там — библиотекарем…
— И что-то Амархан припаздывает нынче, — обеспокоенно заметила тетушка Шабшар. — К машине, когда ехали сюда, не пришла. Доить пора — ее нет. Не захворала ли? Придется, видать, женщины, ее коров нам доить…
В ответ — сразу несколько голосов:
— Вот так-то — без подменных! Загибайся!
— Не развалимся, подумаешь…
— И так спину не разогнешь…
— Скоро на машинную дойку перейдем. Вон аппараты уже привезли, в хомутарке лежат.
— А чем она, машинная, лучше-то?
— А ты пробовала?
— За тобой пробовать не угонюсь. У меня один муж — и тот старый…
— Ха-ха-ха…
Митрохин присвистнул:
— Ну… бабы!
— А ты чего трешься возле нас?
— Пока его Норгон не видит — он и трется. Вдруг обломится чего-то!
— Ха-ха-ха… Ой, бабоньки, не могу-у…
Митрохин растянул узкие сухие губы в улыбке, сказал Халзану:
— У них, вишь, свой концерт. Не заскучают!
Тут послышалось нарастающее урчание автомобильного мотора — и вскоре показался на дороге знакомый каждому желтый колхозный автобус ПАЗ.
— Едут!
— Артистов везут!..
— Вот они…
Автобус, не доезжая, вдруг остановился за кустами.
— Сломался, что ли?
— Да нет. Это у них там передевалка будет. В костюмы наряжаться станут…
— А-а…
Халзан, заикаясь больше обычного, как всегда бывает с ним на многолюдье, — поторопил:
— Идите садиться. Сейчас начнут.
Удобно умостившись на свежеструганных скамейках, доярки с нетерпением — и притихнув (от важности момента!) — ждали начала представления.
Неожиданно вывернулся откуда-то дед Зура, хитровато оглядел всех и погрозил пальцем — вызвав, конечно, смех этим.
Появился Эрбэд Хунданович, приветливо поздоровался — и просто, будто не на помосте он стоял, а сидел, например, за одним столом вместе со всеми, стал говорить о колхозных делах: что сделано за последние месяцы и что предстоит сделать… Отметил примерную работу всего коллектива животноводов тагархайского летника, который по всем показателям — и по надоям, и по товарности и качеству продукции — устойчиво впереди других ферм. Доярки обрадованно похлопали. А секретарь парткома, обведя всех веселым взглядом, закончил:
— И поскольку вы передовые — решили мы выступление агитбригады начать с вас. Так — в знак уважения ваших трудовых заслуг — пожелали сами артисты!
Доярки зааплодировали еще сильнее; переглядывались: знай, мол, наших, — всех обогнали! Эрбэд Хунданович, спрыгнув с помоста, сел на скамейку рядом с тетушкой Шабшар и тетушкой Шарлуу — женой кузнеца Ермоона, матерью Дулан.
Из-за пышных зеленых кустов — с двух сторон — вышли наконец-то на сцену артисты, образуя на помосте полукруг, и зрители удивленно и восторженно загудели, и снова раздались аплодисменты.
Вот это был сюрприз!
На сцене стояли — радостные и слегка смущенные — «свои» артисты: группа художественной самодеятельности халютинского Дома культуры. Все они были одеты в одинаковые, сшитые «под старину» национальные костюмы, и среди других находились Дулан, «потерявшаяся» Амархан, дочь Митрохина Маргу, державшая в руках баян, еще Болот с Хара-Ваном и Дугар, не известно когда тоже успевший переодеться: ведь только что крутился здесь, возле, помогал налаживать электропроводку… И дед Зура, тоже в таком же наряде, молодцевато задрав бороденку, стоял в самом центре этой группы.
