Зов - [56]

Судья, напрягая голос, объявил: «Внимание! Сейчас с неоднократным чемпионом аймака встретится в поединке молодой колхозник из Халюты Ермоон Дарбеев. Схватка определит абсолютного чемпиона!»

Сторонники «слона» заорали: «Дави его, Дондок, покажи ему… Выжми сок из этого упитанного барана!»

Однако, ко всеобщему удивлению, халютинский парень по имени Ермоон как-то уж совсем просто одолел чемпиона: резко схватил того за шею, в мгновенье притянул к себе и через бедро свалил на землю… Как и не борца вовсе, а так — набитый куль! Опомниться никто не успел — и вот она, победа! Да за кем?! От кого ее не ждали…

Вот уж когда толпа взревела! Земляки поверженного чемпиона требовали повторения поединка, а их любимчик, вскочив на ноги, осатанелым взглядом искал своего лихого, из молодых да резвых, противника, хотя чего было искать — тот, улыбаясь, стоял рядом. И судьи заколебались: не легко ль досталось первенство начинающему борцу, будет ли правильным объявить его новым чемпионом аймака? Простое везенье против многолетне подтверждаемого мастерства?

Посовещались судьи — и объявили решение: поединок продолжить. «Слон», услышав это, от радости даже подпрыгнул… Наступал он уже не то чтоб напористо — остервенело, и Ермоону пришлось увертываться, выжидать, чтобы уловить нужный момент. А чемпион, полагая, что Ермоон, убоявшись, отступает, что нет у него, молодого, неопытного, своих умелых приемов — теряя осторожность, вовсе пошел, что называется, напролом, вслепую. И опять замершим в напряженном ожидании развязки людям не удалось понять, как же так халютинский парень сумел изловчиться, что чемпион в какую-то секунду оказался оторванным от земли, и он, этот парень, поднял его на полусогнутых руках, будто штангу, над собой. И что ведь еще вытворил: с такой «ношей» подбежал к судейскому столу, смущенно, будто в чем виноват он, спросил: «Что делать, аккуратно положить на землю или выбросить?» У «слона», дрыгавшего в воздухе ногами, глаза бело пучились от унижения и жалкой беспомощности. И те, кто всего минуты назад болел за него, для кого он не первый год был кумиром, — теперь тоже смеялись, кричали обидное…

С этого дня и пошла гулять по округе добрая молва о небывалом молодом силаче из Халюты. А ровно через неделю, в следующее воскресенье, выпал Ермоону случай достойно подтвердить свое «чемпионство». В аймачный центр неожиданно приехал передвижной цирк, в котором среди разнообразнейших зрелищных номеров выступал профессиональный борец, известный, как оповещала афиша, своими победами в международных встречах, имеющий за это золотые и серебряные медали, кубки, дипломы… И сам борец на отпечатанной в ярких красках афише выглядел устрашающе: тяжелая бритая голова не имела шеи, росла прямо из могучих плеч; на руках были не мускулы — огромные, из сплетенных сухожилий, шары, каждый опять же с эту, без шеи, большую голову; и через грудь была перекинута широкая голубая лента, действительно увешанная медалями, иные из которых по размеру не уступали чайному блюдцу. А вся соль заключалась в том, что этот «всемирно почитаемый рекордсмен» после показательной — с демонстрацией силы и силовых приемов — программы вызывал на ковер желающих сразиться с ним, и чтоб непременно была схватка с аймачным чемпионом, на что отводился последний — третий по счету — день.

Надо ли объяснять, как ждали все этого дня… Уже было известно, что в соседних аймаках цирковой борец равных себе не встретил, тамошние чемпионы оказались посрамленными.

В Халюту примчались на велосипедах секретарь райкома комсомола и еще какой-то серьезный парень в очках, отвечавший в аймаке за оборонно-спортивную работу, перетянутый поверх гимнастерки скрипучими кожаными ремнями, и распорядились они, чтоб Ермоона освободили в колхозе от всякой работы: пусть отдохнет перед боем или потренируется, гири поднимая… «Честь района, понимаете? — говорили они оробевшему председателю. — Смотрите!..» И когда под заливистый лай собак укатили они из улуса, председатель стал выгонять Ермоона из кузни, а тот отбивался, никак в толк взять не мог: зачем ему гири нянчить, у него старая кувалда те же два пуда тянет, не меньше… Главное же — борону не закончил, не все зубья отковал, а ее, борону, в бригаде ждут. Так и не ушел от наковальни. Тогда председатель, уже в потемках, самолично принес матери Ермоона половину бараньей тушки: чтоб, значит, подкормила сынка. Переживал, видно, что случись какая осечка — не с молодого кузнеца, а с него, старого председателя, начальство строго спросит, взыщет… Предупредили же!

В аймачном центре меж тем, у въезда в селение, где и ежегодные сур-харбаны проводятся, цирковые рабочие установили огромный шатер, похожий формой на гигантскую юрту, обнесли его оградой с одним входом — узкой резной аркой, увенчанной раскрашенной вывеской с надписью «Добро пожаловать! Только сейчас — и никогда больше!»

А какой восторг у жителей вызвал ослепительный электрический свет — когда вдруг на столбах возле шатра под мерный рокот привезенного цирком движка вспыхнули, озаряя вечернее пространство вокруг, электролампочки! Многие тогда только слышали про электричество — и вот увидели, что это за такие волшебные светильники… А они, как десятки маленьких ярких солнц, щедро искрящихся лучами, уже одним этим сделали сказочной внутренность шатра, под куполом которого таинственно мерцали металлические провода, сетки, замысловатые соединения трубчатых конструкции… И все такое чудо с электричеством и забавным представлением, весь этот нежданный праздник, все ранее неведомое, незнакомое — обозначилось одним коротким словом  ц и р к!