Зов - [103]

— Зря не болтай, Баша, — сурово заметил Ермоон, сходя с крыльца. — И ружье на меня не наставляй… Опусти стволы, говорю!

— Перестреляю… так вашу…

Баша, круто повернувшись, держа ружье, как солдат в атакующей цепи, на изготовку — пошел от калитки, бросил уже издали:

— Она в углу, где крапива!

В указанном Башой месте Ермоон увидел свою — уже почти бездыханную — свиноматку, у которой ружейным выстрелом была раздроблена спина, ближе к шее… Стрелял Баша в упор!

Ермоон быстренько сбегал за ножом — перерезал свинье горло; затем оттащил ее из крапивы на травяной лужок, где почище было.

Потом уж стал изучать, смотреть, что же могло произойти тут…

Оказались сломанными две нижние толстенные жердины в загородке, отделявшей участок Манхаевых от его, Ермоона, усадьбы. Да так сломаны — вдребезги! Будто кто топором их крушил, щепки по сторонам летели… Только взбесившемуся стаду диких кабанов под силу такое, а не одной — с мирным характером — молодой чушке. Но кому теперь что докажешь? Да и зачем? А помимо всего картофельные грядки на огороде Манхаевых действительно были во многих местах изрыты ямами, валялись тут и там вырванные кустики ботвы. Свинья, конечно, «поработала» здесь!

Ермоон, сплюнув сердито, рывком поднял за передние и задние ноги тушу свиноматки, взвалил ее себе на плечи, стараясь не выпачкаться кровью, — и зашагал с ношей этой к себе-во двор…

2

С того дня, как Мэтэп Урбанович объезжал поля вместе с Эрбэдом Хундановичем, правда, немного времени минуло, но что-то затягивали в райкоме с вызовом секретаря парткома на беседу — относительно его направления в партийную школу… Мэтэп Урбанович тревожиться стал: может, как дошло дело до первого секретаря — тот не дал согласия, запретил преждевременно срывать с выборной ответственной должности молодого работника?

И в это утро Мэтэп Урбанович решился позвонить своему приятелю в райком — осторожно выведать, на какой стадии находится вопрос насчет их колхозного секретаря парткома… Утвердил ли «первый»?

Только снял он телефонную трубку — в кабинет вошел Эрбэд Хунданович, и председатель, улыбнувшись ему, как лучшему другу, вынужден был отодвинуть телефон в сторонку… Спросил:

— Какие новости, комиссар?

— Не новости — обычные наши заботы…

— Выкладывай главное, а то сейчас уеду.

— Надо бы подрядчиков встряхнуть: из строителей, из целой бригады, второй день на комплексе всего три человека… Это когда же они перекрытия уложат?

— Прямо форменное безобразие, — согласился Мэтэп Урбанович. — Как раз я туда сейчас собираюсь. Давай вместе!.. Придется в областной комитет партии сигнализировать… Что еще?

Эрбэд Хунданович достал блокнот, раскрыл его на нужной странице, протянул председателю.

— Вот фамилии девчат, выпускниц школы, что согласились поехать в районное профтехучилище — обучаться на операторов машинного доения… Следовательно, надо принимать решение о направлении их на учебу, о назначении стипендий от колхоза и так далее… что требуется!

— Родители не против?

— И я, и Нагаслаев Мэргэн, как ваш заместитель… от имени колхозной администрации, так сказать… беседовали с родителями. Убедили. А главное: сами девушки по-боевому настроены!

Мэтэп Урбанович хмыкнул:

— «По-боевому»! А через год в кусты… Но ладно, ладно… С директором СПТУ лично поговорю. Примет столько, сколько пошлем. Он у меня, директор, знаешь где? Во! — И Мэтэп Урбанович сжал растопыренные пальцы в кулак. — Еще, комиссар, какие дела?

— Разговоры в улусе о переселенцах… Но и, само собой, волнуются люди. Были лично вами обещаны кое-кому квартиры. В тех, новых домах. Как с этим? Есть ведь очень нуждающиеся. А потом, молодые семьи — это надежда колхоза… Свои, коренные люди. Не уедут, как тот же Митрохин.

При упоминании имени сбежавшего скотника лицо председателя скривилось, как при зубной боли. Вытащил из папки листок, отдал его секретарю парткома:

— Прочитай. Он еще и прощальное письмо накатал!

Коряво бежали по бумаге карандашные строки:

«Мэтэп Урбанович, потянуло меня в другие края, жить по-другому не получается, а потому не поминайте лихом. Стадо в порядке, голов в нем столько, сколько по ведомости. А теперь прощайте. Одним словом, спасибо. Я халютинскому колхозу ничего не должен. За десять лет полностью расплатился. Прошу нужные справки выслать туда, откуда их затребуют. Остается у вас моя дочь.

Н. Митрохин».

Эрбэд Хунданович, пробежав текст глазами, одну фразу прочитал вслух: «Я халютинскому колхозу не должен…» И сказал:

— Вот и ответ на все! Не должен колхозу, а боли, тревоги, ответственности за колхоз у него, видно, и не было.

— Н-да, — Мэтэп Урбанович рассеянно постучал кончиками пальцев по крышке папки. Снова спрятал в нее письмо Митрохина и вздохнул. В словах его был призыв к согласию: — Но пока без пришлых людей нам не обойтись.

Эрбэд Хунданович ответил неуступчиво:

— Я уже не раз высказывал свою точку зрения… Вот и выпускники остались. И парни из армии возвращаются. Видимо, следует, коли уже давали согласие на это, принять какое-то количество приезжих, но в разумных рамках. Три-четыре семьи. Так, чтобы остались квартиры для своих, кто ждет, надеется…