Зов бездны - [9]

Открытие нового отверстия

В тот момент я был очень далек от мысли, что всего через четверть часа совершу поразительное открытие, которое разрешит мои недавние сомнения относительно системы Тромба и поможет обнаружить важное продолжение этой системы.

Но не будем забегать вперед.

Я продолжал свою разведку, все время ориентируясь на глубокие воронки и лощины, то есть места, где можно было обнаружить в скалах расщелины и выходные отверстия пропастей.

Так я спустился в обширный котлован, где среди густых зарослей папоротника и гигантских зонтичных растений торчали зубчатые каменистые глыбы. Перепрыгивая с камня на камень, я нагибался над каждой заросшей мхом щелью, над каждой трещиной, под которой могла скрываться какая-нибудь неизвестная пещера. Какой неблагодарный труд, очень тяжелый, скучный, а, главное, зачастую бесполезный! Нужно внимательно вглядываться в поверхность земли, ничего не упуская из виду, спускаться во все места обвалов, не оставлять без внимания ни одной неровности почвы, ни одной груды камней. Но спелеолог должен примириться с этим и искать с настойчивостью и уверенностью золотоискателя или, скажем, того, кто ищет иголку в стоге сена. Наградой ему будет успех дела или какая-нибудь необыкновенная находка. Этот вид разведки на жаргоне спелеологов называется «проведением поиска».

Итак, я вел поиск без особого энтузиазма, но и без особого нетерпения — результат долгой привычки, — повторяя про себя слова неутомимого исследователя геолога Пьера Термье: «Искать и открывать! Чтобы стать богатым, нужно совершать открытия». Разумеется, речь идет о духовном богатстве, о радостях открытий, испытаний, о поисках новых фактов, потому что на спелеологических исследованиях, как известно, состояния не наживешь!

Камни утопали среди густых зарослей черники, папоротника и малины, иногда достигавших мне до пояса Перескакивая с камня на камень, я пробирался вперед как вдруг, то ли поскользнувшись, то ли недопрыгнув оступился на скалистом гребне и упал. Падение было не опасным, однако весьма болезненным. На ноге у меня была ссадина, и я сильно ушиб бедро. Через некоторое время я смог опять двинуться в путь, правда, хромая и проклиная вполголоса эти заросли, предательски скрывающие камни и трещины-ловушки.

Маленькие причины ведут иногда к большим следствиям. Из-за оцарапанной и ушибленной ноги я отказался от дальнейших поисков, а главное, перестал прыгать по камням и повернул обратно по направлению к лагерю.

На пути мне попалось поваленное дерево, лежавшее среди густых зарослей папоротника и сколопендриума.[4] Чтобы не путаться в зарослях и избежать в них ловушек, я пошел вдоль ствола засохшего дерева И вдруг заметил, что несколько папоротников чуть-чуть колышутся! Наклонившись над ними и раздвинув их рукой, я ощутил легкий ветерок, дующий из черной дыры, в которую мог бы пролезть человек. Это оказалась одна из многочисленных каменных ловушек Кум-Уарнэда. Она была очень хорошо скрыта и потому особенно опасна для животных — медведей, кабанов, лис, баранов и охотничьих собак, а также для людей, посещающих эти края, — охотников, лесорубов и спелеологов; больше здесь никто не бывает.

Но то, что представляет грозную опасность для всех людей и животных, может оказаться бесценным подарком для спелеолога. Ведь только спелеолог привык к пропастям, любит их, разыскивает и исследует, находя в этом ужасном для простых смертных занятии неистощимый интерес.

Моей первой заботой было очистить отверстие от загромождавших и скрывавших его веток папоротника мха. Затем, подчиняясь первому побуждению, я склонился над отверстием, вглядываясь и вслушиваясь — и то и другое привычно спелеологу. Но я ничего не видел, кроме вертикального колодца, куда взор проникал всего на несколько метров, и ничего но услышал.

Инстинктивно я бросил в зияющую дыру сухую ветку. Она падала вниз, задевая стены, и, кажется, задержалась на скромной глубине: около двадцати метров. «Должно быть, это еще один, самый обыкновенный колодец, не представляющий интереса, — подумал я, еще одна, не стоящая внимания дыра, забитая щебнем, как многие другие. Настоящие большие пещеры встречаются так редко!»

Тем не менее я хотел в этом убедиться. У меня в сумке была газета; за неимением лота я развернул ее, смял, скрутил жгут, зажег и бросил в пустоту.

Поддерживаемый пламенем, мой факел величественно спускался по спирали, освещая стены и мимоходом показывая их строение. Колодец в глубину заметно расширялся, его диаметр непрерывно увеличивался, и когда газета, уже достигнув дна, догорала, ее последняя вспышка скупо осветила едва различимый покатый зал, тотчас погрузившийся во мрак.

Теперь благодаря какому-то шестому чувству и долгому опыту я уже не смотрел на этот колодец так безнадежно. В конечном счете он оказался довольно обширным, и я был готов переменить мнение относительно его глубины — видимо, она достигала метров тридцати.

Бесспорно, сюда следовало бы вернуться и спуститься в колодец. Такой щелью нельзя было пренебрегать. Тем более, что ее расположение заинтересовало меня и, признаюсь, разбудило мою необузданную фантазию, которая, скажем прямо, у спелеологов всегда разве что только дремлет.