Зов арены - [47]

А при первых проблесках зари его пронзила такая боль, какой он не испытал, даже когда меч распорол его живот на поле сражения. Куршахасу показалось, что он сейчас умрет, и это испугало его гораздо больше, чем пугала смерть тогда, в другой жизни. Он помчался вперед, не соображая, куда бежит, думая лишь об одном: укрыться, спрятаться от безжалостных лучей солнца, спасти эту новую, такую восхитительную жизнь. Он нашел впадину в скалах и завился в нее вместе с другими ночными существами.

Когда взошло солнце, он впал в таинственный полусон…

Он пробудился с наступлением ночи.

Он знал, что мертв. Он понял, что, хотя не попал в Мир Усопших, все равно остался мертвецом, когда заметил, что не различает больше цветов. И кровь, которая давала ему жизнь, уже не казалась больше алым потоком, она стала черной, как залитые лунным светом пруды в полуночных болотах…

* * *

Он пробудился, и это воспоминание, яркое, незабываемое видение, полусон-полуявь, исчезло, отодвинулось, уступив место всепоглощающей жажде крови.

Разбрызгивая грязную воду городской канализации, Куршахас дошел до решетки, дотянулся до нее, сдвинул в сторону и выбрался наружу. Постояв еще пару мгновений на безлюдной улице, упырь взглянул на бледную луну, закрыл глаза и сосредоточился, чтобы определить, куда идти. Дом Рыжей Сони располагался неподалеку, на этой же улице.

Куршахас открыл глаза и совершенно бесшумно двинулся к цели.

* * *

— Пора? — шепотом спросила Алинор.

— Да.

Соня отперла замок и, распахнув дверь, вошла в опустевшую комнату, Алинор — за ней. Дверь сама закрылась за ними.

Тишина. Темнота. Куршахас так и не появился. Совсем недавно охранники унесли отсюда тело Хавлата, вероятно, чтобы подготовить к похоронам. Соня окинула взглядом комнату и увидела еще две двери кроме той, что вела в подвалы.

Первая выходила в коридор, по которому они сюда пришли, а вторая, в противоположном конце — неизвестно куда. Может, через нее удастся бежать?

— Пойдем, Алинор. И будь начеку. Вдруг нам понадобится твое колдовство…

Дверь оказалась заперта. Соня довольно быстро подобрала ключ, однако можно было и не стараться: девушки попали в гардеробную.

Держась поближе к стене, воительница отправилась дальше. Алинор не отставала ни на шаг.

Вдруг Соня резко остановилась.

— Что случилось? — шепотом спросила колдунья.

— Слушай!..

Расположенная напротив дверь открылась, и по стенам комнаты заплясал свет множества факелов. Слуги в сопровождении охранников пришли навести порядок в опочивальне усопшего господина.

— Во имя Эрлика! — Соня прижалась к стене.— Они нас заметят! Давай назад! Тем же путем, каким пришли!

Стараясь даже не дышать, девушки успешно добрались до спасительной двери, и Алинор осторожно открыла ее.

Петли протяжно заскрипели, однако колдунья успела быстро юркнуть в образовавшуюся щель. Зашипев от отчаяния, Соня шагнула за Алинор.

— Эй, вы там! Стойте!

Воительница, услышав звон металла, захлопнула дверь и закрыла ее на задвижку.

— Они нас заметили!

— Тогда надо спрятаться в подвале. Скорей, Соня!

— Проклятье Эрлика! — воскликнула Соня, сообразив, что означал звон, который она слышала.— Я потеряла ключи. Мы в ловушке!

* * *

Дом погрузился во тьму. Сумерки незаметно перешли в ночь.

Лейра крепко спала, улыбаясь своим ласковым снам, а Чост сидел в кресле, напряженно вглядываясь в темноту за окном, и думал, не пора ли отправляться к городским стражникам и поднимать тревогу…

Ему вовсе не хотелось этого делать: он привык во всем полагаться на себя. К тому же у него были свои счеты с Куршахасом, да и железный нож он добывал для того, чтобы, убив упыря, отомстить за Стифу.

Стифа был его ближайшим другом с тех самых пор, когда они, тогда семилетние уличные мальчишки, подрались из-за найденного на торговой площади большого яблока. А потом так и расставались ни на один день. Постепенно вокруг них сколотилась целая компания, и каждый из мальчишек был готов пойти за другого и в огонь, и в воду…

Незаметно для себя Чост задремал, но его полусон был каким-то странным. Глаза мальчика оставались открытыми, но все, что юн видел, вроде бы и не касалось его, как будто происходило где-то далеко и не с ним.

Возле окна заклубилась густая черная тень, которая быстро приобрела очертания человеческой фигуры.

Совершенно безучастно Чост смотрел, как из сгустившегося туманного облака в комнату шагнул Куршахас, как вампир склонился над спавшей девушкой и молча положил ей на грудь бледную руку.

Лейра тут же открыла глаза, но в них не было даже намека на страх.

Куршахас спросил:

— Где Рыжая Соня?

— Ушла,— спокойно ответила Лейра.

— И куда же она ушла, дитя мое?

— К Хавлату.

— А зачем?

— Чтобы убить упыря.

— Она и сейчас там?

— Да,— кивнула Лейра.— Там.

— Ты прекрасное дитя. Ты пойдешь со мной к Хавлату?

— Я… Боюсь.

— Чего?

— Колдунов. И упырей тоже.

— Взгляни на меня. Разве я не красив?

— Очень красив.

— Ты любишь меня?

— Да…

— Я смогу тебя защитить. Тебе нечего бояться. Иди со мной.

Лейра села на кровати, раскинула руки и обняла Куршахаса.

Он поднял ее и прижал к себе.

— Мы сейчас уйдем. Я отнесу тебя к Соне.

— А Чост?

— Забудь о нем. Ты любишь меня. Пошли.