Зороастрийцы. Верования и обычаи - [112]
Однако, судя по тем же сравнительным индоиранским данным, уже общеарийский период должен относиться к эпохе бронзы, индоиранские племена еще до распада арийского единства знали почти все основные металлы (вероятно, кроме железа). Так, например, боевая колесница (бесспорно, уже общеарийская реалия) изготавливалась с применением металлических орудий. Между тем время жизни Заратуштры и создания Гат, составленных на одном из сформировавшихся иранских языков, к тому же с восточноиранскими диалектными особенностями, относится к гораздо более поздней (чем арийская) эпохе – после времени арийского единства, формирования иранской языковой группы, а также ее распада.
Вместе с тем материалы Авесты, включая Гаты, отнюдь не дают оснований для хронологического приближения к эпохе каменного века – на любых территориях, к которым относят сложение ариев, иранцев и «авестийцев». Даже предлагаемые М. Бойс различные даты жизни Заратуштры попадают в пределы развитого бронзового века и в степной зоне («степная бронза»). Конечно, и в период бронзы, на ранних этапах железного века, да и позднее роль камня продолжала сохраняться, как и возможное метафорическое использование эпитета «каменный» (например, для определения неба, ср. иран. асман – «камень», «небо», что известно, однако, не только по авестийскому, но и также по древнеперсидскому и индоарийскому, так что само представление о небе как о каменном своде восходит еще к индоиранскому или более раннему времени и Авеста лишь следует этому архаизму).
В технологии камень продолжал применяться и в бронзовом, и в железном веке. Это относится и к некоторым видам оружия (как каменные навершия палиц, в Средней Азии и соседних районах употреблявшиеся до середины I тысячелетия до н.э. и позднее), и к орудиям производства, например ступам и пестикам. Каменные ступы и песты, как известно, использовались в ритуальных целях в Персе-поле в VI – V вв. до н. э.; в частности, применявшиеся с той же целью каменные ступы упоминаются в Младшей Авесте (асмана хавана). Между тем основная часть Авесты составлена определенно уже в железном веке; об этом говорит и встречающееся в ней определение «стальной»: хаосафнаена от ху-сафна (из ху-спана) – «хорошее, лучшее железо», – от названия железа, общего для иранских языков или по крайней мере для их восточноиранской группы[99]. Данное обстоятельство показывает также, что составление Гат (как отмечалось, в эпоху после восточноиранского единства) относится ко времени, когда соответствующая группа иранских племен уже была в известной мере знакома с железом. Как уже говорилось, основные части Младшей Авесты и Гаты не могли быть разделены большим промежутком времени. В целом же и по рассматриваемому критерию Гаты должны относиться ко времени не ранее конца периода бронзы – начала эпохи железа.
Сама по себе вполне оправданна иная посылка М. Бойс – относительно типа хозяйства, характерного для общества Гат. Данные Гат и ранней традиции, еще частично повторяемой в Младшей Авесте, действительно свидетельствуют о преобладании скотоводства, большой роли пастушеского хозяйства в обществе, черты которого отражают эти данные. Указанное обстоятельство не должно означать, что Гаты возникли во II тысячелетии до н.э., когда предки всех иранских племен еще обитали в северных степях, хотя хозяйство иранцев – и ранее всех ариев – в то время (как и племен «степной бронзы», по данным археологии) на самом деле было пастушеским или скотоводческо-земледельческим с преобладанием скотоводства, а Младшая Авеста свидетельствует о возросшей роли земледелия и рисует черты оседло-земледельческого общества. Причем в большей части упоминаемых областей, по археологическим данным, в первой половине – середине I тысячелетия до н.э. существовали оседлые земледельческие центры.
Однако, во-первых, распространение иранских племен в этих областях юга Средней Азии и востока Иранского нагорья и их переход от «степного» к более развитому земледельческому типу экономики могут быть отнесены примерно к концу II – началу I тысячелетия до н.э., так что тогда часть иранских племен, позднее прочно обосновавшихся в упомянутых земледельческих районах, еще могла вести преимущественно скотоводческое или пастушеское хозяйство. Во-вторых, другие ираноязычные племена продолжали обитать в северных степных районах, включая области на севере Средней Азии, также охватываемые географическим горизонтом Младшей Авесты, и жили там вплоть до скифской эпохи (и позже); именно с этими северными районами, и иногда непосредственно со «скифским миром», связывает племя Заратуштры часть исследователей, относящих время его жизни к первым векам I тысячелетия до н.э. или даже следующих «традиционной дате Зороастра». В-третьих, следует напомнить, что между концом II – серединой I тысячелетия до н.э. ранее в целом однородные по хозяйственно-культурному типу иранские племена постепенно разделились на перешедших к более развитому земледельческому хозяйству с постоянным оседлым бытом и тех, которые продолжали вести преимущественно скотоводческое хозяйство и частично стали кочевниками; причем эти процессы проходили в различных частях ираноязычного мира, в том числе на Иранском нагорье, включая Западный Иран. Итак, по данному критерию деятельность Заратуштры тоже может быть отнесена ко времени между концом II – серединой I тысячелетия до н.э. (и, если исходить из типа хозяйства, к различным частям ираноязычного мира того времени).
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.