Зона особого внимания - [25]

Маршал с сомнением покачал головой: да, Штурман, несмотря на возраст и жизненный опыт, склонности к авантюрам не утратил. И все же другой вариант пока не просматривался, а терять людей в бессмысленном мочилове, ничего не предпринимая, не только маршал, а простой сержант не может себе позволить.

– Ладно, ищи камикадзе, найдешь, тогда и будем решать конкретно, а так одни разговоры. Ищи!

– Слово Маршала закон! Организацию беру на себя! – Штурман, оскалив в улыбке зубы, разлил по рюмкам остатки коньяка.

Каменев

– Вот так-то, Саня, только опаздывать и успеваем! – невесело пошутил майор, устраиваясь на этот раз за рулем. Они с практикантом только что закончили осмотр места происшествия, как пишет в протоколах милиция. Майора бесило, что РУОП в его лице уже который раз выступает в роли пассивного зрителя, и ехать пассажиром было свыше его сил.

– Интересно получается! – парень откинулся на заднем сиденье. – Бандиты друг друга мочат, а мы переживаем…

– Не дело это все, – сказал Каменев. Хотелось с кем-нибудь поскандалить до крика, но не с этим же салажонком…

– А мне все же странно… – Саня не сообразил, что майора сейчас лучше не дразнить.

– Да ничего странного! Закон должен соблюдаться, и мы, милиция, обязаны этому способствовать!

Михаил Петрович понимал, что выглядит сейчас смешно перед Саней, говорит какие-то банальности, но другие слова почему-то не находились. От этого на душе стало еще поганее.

– Ну хватит болтать, едем в управление, – резко оборвал беседу Каменев и рванул машину так, что взвизгнули покрышки. Саня прикусил язык.

Разборки бывали и раньше – бандиты отправляли друг дружку на тот свет зимой и летом, весной и осенью, в любую погоду, не чтя выходных и праздников. Статистика и раньше была удручающей, но в последние дни кровавые события пошли косяком. Каменев понимал – война все же началась. Он пытался задействовать агентуру, собрать данные, овладеть положением и остановить кровавую карусель, но раз за разом убеждался, что он катастрофически не успевает. Трижды они с Саней подъезжали к месту побоища, которое очередной раз оказывалось для них неожиданным, и все, что могли сделать, – это разглядывать изувеченные трупы. Многие из отправленных на тот свет были отпетыми мерзавцами и иного и не заслуживали, тем не менее…

«Он все ж был мент, к тому же честный!» Эти слова из песни, сочиненной уголовным бардом Александром Новиковым, были, можно сказать, про майора Каменева.

– Все, Саня. На сегодня свободен, – объявил майор практиканту, как только они подъехали к шаболовской резиденции.

– Ну как же, Михаил Петрович, – пытался канючить Пушкарев, подозревая, что майор хочет избавиться от него, чтобы заняться важными и интересными делами.

– Как ты мне надоел, брат! – не сдержался Каменев и тут же пожалел, что незаслуженно обидел пацана.

– Извините… – тихим голосом произнес Пушкарев. – Завтра как всегда?

– Посмотрим, что будет завтра…

Саня, сопя, выбрался из машины и, не оборачиваясь, побрел к метро, соображая, на что бы убить остаток дня. Майор, конечно, в своих правах, но все же он не прав…

Пушкарев

Сопел Саня недолго, это было не в его характере: обида быстро прошла, да и несерьезная была она. Настоящих обид жизнь Сане еще не наносила. Вырос он во вполне благополучной семье, в детстве, как положено, вместе с прививками от оспы и кори получил дозу музыкального образования и английского языка.

Саню увлекал спорт, причем занимался он всеми видами подряд – сначала детская акробатика, затем юношеская гимнастика вперемежку с плаванием (хотя тренеры говорили, что это несовместимые виды, но Саня не стремился в рекордсмены, он просто делал то, что нравилось). Затем, уже в десятом классе, пришла очередь модных тогда дзюдо и карате, потом эти виды спорта он успешно применил, развил и закрепил в армии.

В девятом классе Саня случайно попал в альпинистский лагерь в Приэльбрусье. Там ему понравилось чрезвычайно – ошеломляющая красота горной природы, романтика, песни под гитару у костров… И успехи в новом спорте тоже были ошеломляющие, правда, какие-то односторонние. Имея прекрасную подготовку как акробат и гимнаст, хорошо тренированный в растяжках и равновесии благодаря карате, привыкший к спортивному риску, Саня творил чудеса на скалах. Самые сложные маршруты он проходил играючи, на лету ухватывая специальную технику и без колебаний пуская в ход приемы, которые у него получались экспромтом, а инструкторов доводили до истерик, поскольку нарушали каноны безопасности.

Однако восхождения как таковые у него не пошли. Не то чтобы он справлялся хуже других. Нет, прекрасная общая подготовка позволяла ему и здесь выглядеть вполне прилично, но не суперменом, каким он выглядел на скалах. Просто ему было неинтересно час за часом перебирать ногами по травянистым склонам, моренам и ледникам, втаскивая рюкзак и свои восемьдесят кило на два-два с половиной кэмэ вверх (от лагерных палаток до вершины), а потом спуская все это вниз.

В итоге в лагерь Саня больше не поехал, но скалолазание не бросил. К счастью или к несчастью, его дебют в горах увенчался знакомством с ребятами из Красноярска, фанатами знаменитых красноярских Столбов. Наслушавшись трепа об исполняемых тамошними корифеями фантастических трюках, недоступных больше никому в мире, Саня возбудился до того, что, выпросив телеграфом у родителей финансовую поддержку, отправился вместе с новыми приятелями прямо из лагеря в Красноярск.