Зона бабочки - [70]

— Черт, туда же нельзя! — спохватился он, вскинув голову, как конь перед препятствием.

Бежали-то они явно в ту зону в зоне, куда служивые категорически не советовали ему соваться.

Ира повернула к нему лицо — и Гридин чуть не прикусил язык.

Ему доводилось видеть рассерженные женские лица. Самое злое было у одной его прежней знакомой, когда он нечаянно придавил дверью ее болонку. Но оно выглядело бы любящим и смиренным ликом Богородицы с икон по сравнению с тем, что увидел он сейчас. Наверное, так смотрела на Персея горгона Медуза…

— Да нет там ничего страшного, поймите вы, бестолочь! — с таким раздражением выпалила девчонка, что Герман чуть не споткнулся. — Пугают вас, как младенца!

Гридин молча проглотил все это и вписался в очередной поворот. Топот за спиной сменился какими-то невнятными звуками — словно чавкал там кто-то очень голодный, похрустывая железными крышками погребов. Теперь слева от них был детский сад — стандартная двухэтажная коробка, не очень похожая на место счастливого детства, окруженная горками, железными ракетами, деревянными подобиями грузовичков, врытыми в песок пестро раскрашенными автомобильными шинами и обнесенная прорванной повсеместно мелкой железной сеткой. Справа тянулись кусты, двумя рядами подступая к ободранной трансформаторной будке. Асфальт возле нее был усеян битым бутылочным стеклом. А прямо перед ними стояла еще одна бурая пятиэтажка времен массовой застройки, с тремя подъездами, серыми окнами и захламленными тесными балкончиками.

— Нам сюда, — сказала Ира, остановившись перед средним подъездом.

Гридин и сам чувствовал, что именно сюда. Маячок в голове мигал радостно и быстро, созывая в гости все корабли.

Или заманивая глупых мотыльков в обжигающий убийственный свет.

Чавканье прекратилось, и вновь вокруг повисла тишина. Псевдосолнце, затаив дыхание, смотрело с псевдонеба. И не было там ни физиономии Скорпиона, ни портрета шамана.

— Привела, — тихо констатировал Герман, обшаривая взглядом окна.

Никто там не появлялся.

Ира подошла к крыльцу и оглянулась:

— Не стойте там, Герман, идите сюда. Там опасно стоять.

— Я же бестолочь, — совсем по-детски буркнул он, и ему самому стало стыдно.

Плохо это или хорошо, но он был у цели. Даже если прямо сейчас неуклонно и безвозвратно терял здоровье.

«Нам отпущено Всевышним только то, что в рамках срока…»[25]

В конце концов послали его именно сюда. И он согласился.

«Найди его и вытяни из укрытия…»

Так за чем дело стало?

Приказано — сделано.

Ира уже открывала дверь подъезда с фанеркой вверху вместо выбитого стекла. Извиняться за «бестолочь» она явно не собиралась. Не та нынче пошла молодежь. А может, на самом деле считала его бестолочью. Гридин нащупал в кармане пистолет и направился к ноздреватой бетонной плите, заменявшей крыльцо. Девушка поджидала его, придерживая дверь с провисшей пружиной.

— Значит, говоришь, все вопросы отпадут? — спросил он, делая шаг на плиту.

Если Ира и собиралась ответить, то не успела. Дверь мгновенно вспыхнула, возникла на ее месте огненная стена, и Герман, прикрыв лицо рукой от нестерпимого жара, отпрыгнул назад.

У него все оборвалось внутри в ожидании истошного крика. Но вместо крика сгорающего заживо человека раздался все тот же раздраженный и возмущенный голос:

— Да что вы, в самом деле! Это все иллюзии, Герман, иллюзии! Химеры воображения…

— А что я нос себе обжег — тоже иллюзии? — огрызнулся тут же восстановивший душевное равновесие Герман, глядя на странное бесшумное и бездымное пламя.

— Ничего вы не обожгли, это вам показалось. Заходите быстрее. Ну, если совсем уж страшно, зажмурьтесь. И вперед!

Это уже ни в какие ворота не лезло. Герман набрал в грудь побольше воздуха и бросился прямо в слабо пошевеливающийся огонь.

«Сквозь химеры воображения», — мелькнуло в голове.

Горячо ему уже не было. Огонь оказался совершенно эфемерным и не причинил никакого вреда. Гридин влетел в подъезд, едва не сбив с ног прижавшуюся к стене девчонку, остановился у ведущих на площадку первого этажа ступеней и оглянулся. Дверь подъезда медленно закрывалась за ним, тоже целая и невредимая. Ира больше не походила на горгону Медузу, хотя лицо ее продолжало оставаться сосредоточенным.

— С прибытием, — сказал она. — Теперь на второй этаж и налево. Девятнадцатая квартира, там табличка.

Гридин смерил ее пристальным взглядом и отрывисто спросил:

— Вооружен?

— Нет.

Она могла и обманывать. Хотя зачем ей его обманывать?

«То-то и оно, — подумал он. — Непонятна ее цель, и сама она непонятна».

— Чего он там сидит? Чего не уходит? Не может?

— Не хочет, — коротко ответила девушка.

Герман хмыкнул. Потом достал «глок» и начал подниматься по сбитым ступеням. Девушка не сразу, но последовала за ним. Однако догонять, видимо, не собиралась.

Гридин был предельно собран и постоянно прислушивался к себе. Сирена тщательно делала вид, что ее не существует. Проходя по площадке между первым и вторым этажами, он глянул в окно — и не увидел там ничего интересного. Возле дома было безлюдно, автоматчики, вероятно, вернулись на свой пост. Правда, сидела на бортике детсадовской песочницы крупная черная ворона, но Гридин плевать хотел на ворон. Поднадоели ему вороны.