Золотые ворота. Черное солнце - [254]

— А утром я уезжаю.

Микола не спросил, куда, зачем и надолго ли. Сидел впотьмах, как будто ждал, когда уйдет поздний гость. Но Олесю не хотелось возвращаться домой. Помолчали. Вдруг что-то металлическое звякнуло за стеной.

— Так, значит, едешь? И куда же? — сразу же заговорил Микола.

— На Полтавщину.

— Поездом?

— Нет, в моем распоряжении машина.

— От редакции? Наверное, с кем-нибудь из писарей?

— Представь себе, один. Попутчика ищу.

Опять что-то приглушенно звякнуло. На этот раз Олесь четко услыхал: звук долетал снизу. «Но ведь у Ковтунов не было погреба… Неужели Микола сумел выкопать, будучи уже без ног? — И тут он вспомнил, что осенью, во время дождей, видел на ковтунских грядках разрыхленную землю. — Но зачем Миколе понадобился погреб? Что ему там прятать?..»

Попрощались. Олесь пошел домой. Ему очень хотелось побежать к развалинам автобазы, заглянуть в тайник и узнать, забрали ли уже записку. Но сдержал себя. Не мог нарушить клятву, данную Петровичу, — никогда не пытаться выяснить, через кого осуществляется связь с подпольным центром. Поэтому оставалось только ждать.

…Около полуночи в окно, выходившее в сад, кто-то зацарапал ногтем. Олеся как будто жаром обдало — постучали или просто послышалось? Зацарапало в другой раз, в третий… Да это же условный знак!

Мигом вылетел в сени, открыл — в дверях мужская фигура, от которой потянуло морозом и погребом.

— Как я ждал! Записку получили?

— Получил, получил. У тебя чужих нет?

— Одна Оксана. Она спит.

Пришедший обмел снег с валенок и — в кухню. Снял пальто, сел, прижавшись спиной к печке. Олесь подал гостю кашу, зачерствелую корку хлеба. Света не зажигал. Сидели плечом к плечу, и Олесь делился своим планом, как вывезти девушку на Левобережье.

— Я смогу ее доставить хоть до Полтавы. По-моему, лучшего случая и ждать нечего.

— Но ведь без пропуска…

— Пропуск есть. У шофера. Отец поверил, что я хочу этим путешествием свою возлюбленную пленить, и оформил пропуск на двоих… Через мосты проскочим, а за Полтавой киевский пропуск не нужен.

— План, безусловно, заманчивый, но… Рисковать мы не можем. Она везет… письмо Центральному Комитету…

— Поверь же, все будет хорошо.

— А что ты потом скажешь отцу? Ей же надо будет сойти.

— Придумаю что-нибудь. А где ей надо сойти?

— Твой маршрут не изменился?.. Тогда лучше всего в районе Гадяча. Места там глухие, оттуда легче всего добраться до линии фронта.

— Ясно, расстанемся под Гадячем. Единственная просьба — передайте ей… Ну, чтобы она вела себя со мной как любовница. У шофера должно сложиться впечатление, что мы…

— Об этом не беспокойся. Она будет ждать тебя завтра на углу Воинского переулка и Красноармейской.

Встали. Какое-то мгновение стояли друг перед другом, потом Петрович:

— Ну, счастливо тебе, мой хлопчик…

…Утро. Наконец оно пришло — утро великих свершений. Еще не заалело над Батыевой горой, а Олесь уже был на ногах. Собрав вещи, заглянул к Оксане. Она сидела одетая на убранной постели. Олесь положил ей руку на плечо:

— Ну, мне пора.

— Пора?.. Я провожу тебя. Хоть до ворот.

Но ни у кого не хватало сил сделать первый шаг. Олесь остро ощутил, как тяжело ему оставлять Оксану. Если бы можно было забрать и ее!

— Ты не волнуйся. Я скоро вернусь.

— Не задерживайся, не задерживайся, любимый, я буду ждать. Днем и ночью буду ждать, слышишь!

Простились у ворот. Он почти бегом бросился на улицу, И любящий взгляд провожал Олеся, пока он не свернул с Мокрого яра.

Около базара его уже ждала машина отца. Шофер предупредительно открыл дверцу и спросил, по какой дороге ехать к Днепру.

Поехали по Красноармейской.

Вот и Воинский переулок. Но где эта неведомая спутница? Олесь попросил остановить машину. Вышел на улицу, огляделся. От ближайшего подъезда к нему бросилась женская фигурка в валенках. Она! Побежал навстречу. Но через несколько шагов, пораженный, остановился — перед ним была Светлана Крутояр!

Она тоже замедлила шаги. Но только на мгновение. Потом бросилась к нему и повисла на шее…

— Так вот ты какой, Олесь!

Уместились на заднем сиденье. И побежала, побежала им навстречу заснеженная тревожная дорога.

VIII

Вернулся Олесь в Киев на следующий день. Усталый, но довольный. Разве мог он подумать, что вся поездка окажется такой удачной? Мандаты, которыми снабдил их отец, оказывали на дорожных патрулей магическое действие. Увидев их, постовые почтительно козыряли. Возле Борисполя даже колонну грузовиков задержали, чтобы пропустить посланцев рейхсамтслейтера.

Как и было установлено с Петровичем, первую остановку сделали в Яготине. Как будто бы для ознакомления с городом. Потом целый час провели в Пирятине, еще час — в Лохвице. В Гадяч попали, когда солнце уже повисло над горизонтом. Поскольку до ближайшего райцентра, Зинькова, еще оставалось километров сорок, а дорога тут шла через сосновые леса, решено было заночевать в Гадяче. Отправились в гебитскомиссариат — нанести визит хозяину этого неспокойного глухого края. Гадячский гебитс, пожилой толстомордый немец с выцветшими, как осенний туман, глазами, встретил их настороженно. Однако подпись рейхсамтслейтера на документах сразу же сняла всякие подозрения, и он расцвел улыбкой, предложив гостям остановиться в его доме.