— Для такого малого, как ты, Дик, знающего прииски как свои пять пальцев, гнаться за ученой степенью — пустая трата времени, — сказал ему Фриско. — На Золотой Миле для металлурга сейчас работы хоть отбавляй; я уверен, что там, на месте, ты скорее изучишь все, что для нас особенно важно, чем в любом университете.
И Дик с ним согласился. А когда Фриско предложил ему выступать на собраниях акционеров и предполагаемых вкладчиков, разъясняя им огромное значение новых способов обогащения тугоплавких руд, значительно снижающих производственные расходы, и пообещал платить хорошее жалованье, Дик согласился и на это.
Дику предстояло всюду бывать вместе с Фриско, разъезжать с ним из Сиднея в Мельбурн, из Мельбурна в Брисбен или в Аделаиду и обратно в Сидней, останавливаться в первоклассных отелях, посещать скачки, балы, театральные премьеры и ужинать с балетными дивами. У Дика создалось впечатление, что все считают Фриско миллионером. А Фриско делал все от него зависящее, чтобы поддержать эту репутацию. Он жил на широкую ногу. Это в конечном счете всегда окупается, уверял Фриско. Внушает доверие будущим вкладчикам, за денежками которых он охотится. Все это было еще допустимо, говорил Дик, пока мистер де Морфэ орудовал акциями рудников, которые действительно могли приносить доход, если бы внедрить на них современные методы обработки руды.
Но когда Дик поближе познакомился с образчиками пород из столь широко рекламируемых мистером де Морфэ рудников, он, как видно, крупно повздорил с Фриско. Тут Фриско сказал Дику, что он может проваливать к черту, и Дик покинул его контору. Фриско не нуждался больше в услугах «талантливого молодого металлурга с Золотой Мили», чтобы устраивать свои гнусные делишки, с кривой усмешкой рассказывал Дик. И Дик вернулся домой. Нанялся официантом на пароход, чтобы добраться до Фримантла, и однажды вечером вошел в комнату со своим обычным: «Привет, мама!»
Впрочем, Дик совсем не походил ни на блудного сына, ни на преследуемого судьбой неудачника. Он был прилично одет и держался, как человек из общества. И как бы там ни было, это был Дик, ее дорогой мальчик! — говорила себе Салли. Кая он обнимал и целовал ее, восклицая:
— До чего ж хорошо быть дома, Салли моя!
Но она уловила тень печали и разочарования в его глазах. Она чувствовала, что Дик немного пристыжен тем, что бросил занятия в университете ради работы с Фриско и не оправдал возлагавшихся на него надежд. Ведь все ждали, что он вернется домой с почетом — по меньшей мере бакалавром наук. Но у нее не хватило духу его упрекнуть. Она так рада была, что он снова с ней и по-прежнему, что бы там ни произошло, может смотреть ей прямо в глаза своим ясным и чистым взором, что он не сбился с пути, остался верен тем принципам, в которых она стремилась его воспитать.
О возвращении в университет Дик и слышать не хотел. Нужно немедленно устроиться на работу, говорил он. Столько времени потрачено даром, столько денег ушло впустую, пока он околачивался с этим Фриско… Все, в сущности, что он заработал. Нет, хватит, ни одного дня больше не станет он сидеть на шее у семьи!
Дику сразу повезло. Он получил две-три временные работы, а потом ему предложили постоянное место на Боулдер-Рифе. Теперь он как будто неплохо устроен и работа его интересует.
Нельзя допустить, чтобы и здесь что-нибудь стало на его пути. Брови Салли сдвинулись. Неясное беспокойство, которое грызло ее сегодня целый день, снова зашевелилось в душе, и мысли опять обратились к Эми.
Пока Дик был в Сиднее, Пэдди Кеван настойчиво ухаживал за девушкой.
По воскресеньям можно было видеть, как они скачут верхом по дороге на Хэннанское озеро. Пэдди неуклюже трясся на тощей серой кобыле, Эми гарцевала впереди на гнедой лошадке, которую он купил для нее.
Лора запретила дочери принимать этот подарок от Пэдди. Но девушка была без ума от лошадки. Пэдди держал лошадь в манеже, чтобы Эми могла в любую минуту взять ее оттуда, если ей захочется покататься.
Салли понимала, какое удовольствие доставляет Эми скакать на этой горячей лошадке. Девушке нравилось, конечно, появляться на улицах в черной, плотно облегающей фигуру амазонке и маленьком черном котелке на светлых кудрях. Впрочем, это никак не повлияло на ее отношение к Пэдди. Она так дразнит и высмеивает его, что ни один мужчина, кроме Пэдди Кевана, не стерпел бы этого, говорила Лора.
— Я уже не раз предупреждала Эми, что опасно так играть с Пэдди, — жаловалась Лора. — Но разве она меня послушает! Вздорная, взбалмошная девчонка! Простодушная, это верно, но совершенно бессердечная. Так привыкла, что все мужчины влюбляются в нее, что одним поклонником больше, одним меньше — ей решительно все равно. Но Пэдди — это просто удивительно! Как бы она над ним ни издевалась, ему все как с гуся вода. Сидит и пялит на нее глаза с таким видом, словно уверен, что рано или поздно он своего добьется. О господи, хоть бы уж она поскорее вышла замуж и угомонилась!
— Мне было бы грустно увидеть ее женой Пэдди Кевана, — сказала Салли.
— Ну что ты! Эми никогда за него не пойдет! — воскликнула Лора, забывая даже свою досаду на дочь, так изумило ее это предположение. — Если хочешь знать, так единственный человек, за которого она пошла бы с охотой, — это твой Дик. Она же всегда была влюблена в Дика, но перед отъездом в Сидней у них произошла какая-то размолвка.
