Золотые эполеты - [54]

Кондрат выжидающе посмотрел на исправника и спросил:

— Сколько пароходов у нас, Макарыч?

— Ну, думаешь, я все знаю? — усмехнулся исправник. — Кроме того, сие есть государственная тайна, за разглашение коей — каторга… Но так как ее знает в Одессе каждый бродяга на «Привозе», я, так и быть, тебе скажу по секрету — 12 штук у нас этих пароходов — фрегатов или, как их называют, самоваров[16].

— Помогите мне устроиться на пароход, — вдруг попросил Кондрат.

Василий Макарович вопрошающе глянул на Скаржинского. Тот отрицательно качнул головой.

— Сие для меня трудновато, ибо большая часть пароходов прописку имеет в Николаеве, там ими управляет особое начальство. А вам бы, Кондратий Иванович, и в самом деле надо было бы поиск Богданы продолжить в Трикратах.

— Не может она в Трикратах находиться, да и я не поеду туда. Она где-то в Одессе, ежели не увезли куда-нибудь. Мне в этом деле господин исправник и поможет, ведь он должен ведать, где эти лекарки жилье имеют.

— Это не просто сделать. Одесса ныне раздалась до предела. Сколько сюда народу наехало — просто гибель. И военного, и штатского. Оказывается, что и бабы есть военного звания — сестры сострадательные, наехали за солдатами ранеными ухаживать. Да и простых девиц тоже много. И все, оказывается, на войну. Расселились по новым госпиталям в разных местах и в черте нашего города, и за ее пределами. И в Бендерах, и в Симферополе, и в Феодосии, и в Алешках, и в Измаиле, и в Тирасполе. Попробуй найди! А все эти госпиталя, их лекаря, фельдшера да сестры милосердия, как они себя величают, — едут через Одессу.

— А зачем в Крым? — недоуменно поднял брови Кондрат.

— Да потому что нынешняя война так распространяется. С дунайских берегов аж до самого Кавказа. Я тоже сначала не верил, да вот моряки знакомые с парохода «Бессарабия» рассказывали подробно, что турки в больших силах ночью подло напали на пост Святого Николая. Вырезали его весь гарнизон, а заодно и жителей, ну а сам пост сожгли. Поэтому везде война на Черноморье начинается.

— Так, значит, мне по всему побережью морскому поиск вести?

— А ты думал как? — выцветшие глаза Василия Макаровича насмешливо блеснули, но, увидев горькую складку у губ своего молодого собеседника, пожалел его.

— Ты не очень убивайся. Все же сторож правду тебе сказал. Богдану твою из моря живую вытащили и увезли лекарки. Значит, жива она, а это главное. Никуда она не денется — найдется, — успокаивал его Скаржинский.

— Так что же вы мне ранее не сказали? Сейчас помчусь искать этих лекарок, — вскочил Кондрат.

— Стоп, хлопче, сначала надо знать точно, чтобы не мыкаться зря. Я по этому следу Шоня и Шмоня направил. Они все узнают, разнюхают. Понял?

— Точно направили? — недоверчиво спросил Кондрат.

— Ты уже мне не веришь? Разве я тебе, братец, ворог какой!

— Не то, что не верю. Тут дело серьезное. Ведь о жизни жены моей речь идет.

Поиск

В тот же вечер Скаржинский получил весть из дома о том, что внезапно заболела жена. Здоровьем Натальи Александровны, ее благополучием он дорожил более собственной жизни. Теперь, когда им обоим было уже за семьдесят, ему казалось, что он любит ее и ценит гораздо сильнее, чем в молодости. Боязнь за самого дорогого в жизни человека всерьез растревожила его. Виктор Петрович приказал конюху оседлать Бурана и хотел немедленно верхом скакать на коне в Трикраты. Но окружающие отговорили его от этого.

— Помилуйте-с, что вы делаете, Виктор Петрович? Разве можно зимой без малого двести верст скакать по степи? Да вы не только себя, но и коня загоните. Нет, это вам никак невозможно-с. А ведь вам Наталью Александровну надо из болезни вызволять. Вам надобно из Одессы доброго лекаря привезти и со всеми лекарствами, какие будут ей пользительны. Как же вы явитесь к больной супруге без врача и без лекарств? — удерживал его исправник.

Последний довод, что он должен вернуться с врачом и лекарствами, оказался убедительным и решающим. Скаржинский приказал заложить свою вместительную утепленную карету для такого путешествия домой с врачом. За обещанный гонорар Скаржинскому удалось уговорить одного из лучших врачей города — доктора Зака и провизора Вербицкого отправиться с ним в Трикраты.

Торопливый отъезд не помешал Виктору Петровичу позаботиться о своем питомце. Он уговорил его оставить при себе Бурана.

— Конь тебе просто необходим, особенно для передвижения по незамощенным улицам города и выезда за его пределы. Без коня тут не обойдешься. Не спорь и оставь Бурана у себя. А если он тебе обузой станет, то сдашь Василию Макаровичу, он мне его в имение сумеет пригнать. — Он молча сунул Кондрату в нагрудный карман конверт с деньгами. Тот пробовал отказаться от денег, но Виктор Петрович покраснел от ярости.

— Не тебе даю гроши, а Богдане. На поиски ее пригодятся. Понял? — Он пригрозил воспитаннику кулаком, затянутым в лайковую перчатку. А потом, не давая опомниться Кондрату, поцеловал его и юркнул в карету.

Возница Анелюс крикнул на шестерку лошадей, они сразу дружно потянули карету, которая, глубоко прорезая колесами мокрую черную землю, покатилась по улице.

Кондрат, растревоженный, сняв шапку с головы, долго смотрел вслед карете… Исправник, нахлобучив ему на голову шапку, повел его в горницу, где их уже поджидали Шонь и Шмонь.