Золотой ястреб - [44]

ГЛАВА 12

В последствии Бианка предпочитала не думать об этой поездке на мулах через Перешеек. Ничего подобного она раньше никогда не видела — дымящиеся от испарений джунгли, через которые было необходимо пробиваться с помощью топоров и мачете; тучи всевозможных мошек и москитов, которые терзали ее нежную кожу, несмотря на всевозможные покрывала; многочисленные обезьяны и попугаи, кричащие в ночи противными голосами.

Дела стали обстоять еще хуже, когда одним несчастным утром она обнаружила приступы тошноты, которые неопровержимо доказали ей, что она ждет ребенка, а тряска на муле не прибавляла ей комфорта. Она ничего не сказала о своем состоянии дону Луису. Однако, вскоре ее состояние настолько ухудшилось, что дону Луису пришлось приказать соорудить для нее носилки. Их прикрепили между двух мулов, и после этого ей стало гораздо легче.

Они прибыли на берег Тихого океана, достигнув развалин старого города Панамы, который стоял как упрек Генри Моргану. Они не стали там задерживаться, и их мулы благополучно преодолели последние мили до новой Панамы. Когда Бианка приподнялась со своих носилок и увидела большой корабль, покачивающийся на волнах залива, она расплакалась от радости.

Оказавшись на борту корабля, она почувствовала себя гораздо лучше. Утренняя тошнота совершенно покинула ее, и она чувствовала себя так хорошо, что даже немного стыдилась своего приподнятого настроения.

Галеон плыл на юг по залитому солнцем морю, похожему на великолепный изумруд. Здесь, на северном побережье огромного Вице-королевства Неру, лежащего на суровом побережье Тихого океана, море было изумительного цвета, но оно обрушивало на землю огромные волны.

На берегу склоны прибрежных гор заросли непроходимыми зарослями различных пальм и бамбука. Птицы, своим оперением похожие на драгоценные камни, малиновые, маисово-желтые и топазовые, вылетали из-за деревьев, как разноцветная радуга. Они пели, пронзительно кричали и описывали немыслимые траектории, вырываясь на солнце из-за тени деревьев, и наблюдавшая за ними Бианка внезапно заплакала.

Дон Луис нежно положил руку ей на плечо и прижал к себе. Он заглянул в маленькое, лишенное всех красок жизни лицо, бледное, как снега на верхушках Анд, на котором единственным ярким пятном были ее розовые, трепещущие губы. Он погладил ее по голове, по роскошным черным волосам, рассыпавшимся по плечам подобно ночной тени.

— Вы думали о другой птице с прекрасным оперением, Бианка? — спросил он.

Она подняла на него черные глаза и холодно и серьезно посмотрела ему в лицо.

— Все это — в прошлом, — сказала она и в ее голосе абсолютно отсутствовали какие-то чувства.

Дон Луис нахмурился. С того самого дня, когда он вернулся из Кал-де-Сак, в его душе всегда гнездилось слабое, едва оформившееся подозрение.

— Так ли это? — проворчал он. — Вы уверены в этом, Бианка?

Черные глаза, казалось, потемнели еще больше, вобрав в себя всю ночную тьму. Бианка смотрела в лицо своего мужа, и в уголках ее губ появилась слабая, еле заметная улыбка. Но она ничего не ответила. Она смотрела на него холодно, серьезно и спокойно, до тех пор, пока кровь не закипела в ее жилах.

— Ответь мне! — прогремел он. — Забыла ли ты его, Бианка, забыла ли ты этого бастарда, рожденного ничтожной француженкой?

— В любом случае, — спокойно сказала Бианка, — вам не о чем волноваться милорд.

Дон Луис сердито посмотрел на нее, его лицо потемнело от гнева.

— Я не уверен, — медленно сказал он, растягивая слова и пытаясь держать себя в руках даже в гневе, как это и положено воспитанному человеку, — что между вами ничего не произошло, — когда вас… задерживали на Испаньоле.

— Вы не уверены? — резко переспросила Бианка и отвернулась от него, разглядывая побережье.

Дон Луис смотрел на нее, милую и одновременно вызывающую, и дикая ревность давила ему горло. Он крепко сжал ее, не давая пошевелиться.

— Говори! — прорычал он. — Что там произошло?

— Вы слишком громко говорите, — спокойно сказала Бианка. — Вы хотите разделить наш тет-а-тет с командой?

— Довольно отговорок! — сказал дон Луис, но понизил голос. — Я думаю, что ответ мне заранее известен.

— Почему? — невинно спросила Бианка.

— Потому что… — начал дон Луис и остановился, поняв, в какую ловушку он попал со своей ревностью. — Довольно того, что я жду ответа и приказываю вам отвечать.

— А если я откажусь?

— Отказ, — тяжело вымолвил дон Луис, — может означать, что я, возможно, женился на бесчестной женщине.

Бианка побледнела, ее черные глаза, казалось, заполнили все ее лицо.

— Вам не кажется, что подобное предположение не более чем гнусное подозрение? — прошептала она.

— Этого я не знаю, — бушевал дон Луис. — Я знаю только, что он молод и хорош собой, а вы молоды и впечатлительны. — Он замолчал, вглядываясь в ее побледневшее лицо, и постепенно гнев умер в нем, оставив только сожаление и боль. — Скажите, что между вами ничего не произошло, — прошептал он, — и я поверю вам.

Бианка изучала этого большого, сильного человека, который был ее мужем, который должен стать отцом ее детей, но даже эти обстоятельства не делали его ближе. Она горячо желала, чтобы он сохранил свою доброту в ее глазах. Она знала, что могла спокойно ответить ему. Она честно и правдиво могла сказать, что между нею и Китом ничего не было — ничего, кроме одного поцелуя. У нее даже промелькнула такая мысль. Но Бианку уже полностью захватило странное жестокосердие, которого так много в каждой женщине.