Золотой Василёк - [71]

За большую плату ей удалось уговорить носильщика достать хотя бы какой-нибудь билет. Вокзал был забит людьми и вещами. Солдаты заполнили все проходы, залы и буфет. Люди сидели днями и ночами на вещах, и никто не знал, как и когда он уедет.

Носильщик достал Наде билет первого класса. Когда-то в далекие годы, девочкой, Надя мечтала о таком билете, но в те времена они с матерью с трудом могли заплатить даже и за третий класс. И пассажиры первого класса казались Наде людьми необыкновенными, умными и таинственными, которые жили, наверно, удивительной, красивой жизнью. Все, что они говорили, было исполнено благородства, так значительны были их слова и жесты.

Теперь все переменилось. Наде было неприятно ехать в первом классе. И вид столь знакомого вагона, окрашенного в синюю краску, вызывал в ней страх и неприязнь. Она охотно бы перешла в третий класс, в зелененький жесткий вагончик.

И пассажиры первого класса уже не казались Наде умными и независимыми. Они растерянно смотрели на лакеев, еще каким-то чудом разносивших чай, и напоминали Наде начальницу и ее дочку.

Кто и куда ехал? Понять было невозможно. Страшно стало Наде. Зачем она едет? Но, словно подхваченная вихрем, она уже против воли тоже уносилась вперед.

В вагон скоро набилось так много солдат, что ни войти, ни выйти было немыслимо. Пахло кислой махоркой, грязным сукном солдатских заношенных шинелей.

Прошло три дня. Поезд долго стоял на перегонах. То не хватало угля, то воды. Он мог бы и не дойти. Но все-таки шел и как-то добрался до Песчанки.

Жизнь в вагоне была призрачной. Надя не ела, не спала. Не умывалась. И была счастлива сойти хотя бы на Песчанке, стать на землю и не видеть всех этих ожесточенных, взбудораженных людей.

Но и на Песчанке было не лучше. Муж двоюродной сестры Зины был начальником лагеря военнопленных. Они жили в унылом бараке, обнесенном колючей проволокой. Дни тянулись... И единственной отрадой был маленький несмышленый щенок Цуци, которого вестовой — пленный Иоханн — учил служить и разговаривал с ним по-немецки.

Вечерами Надя уходила в сосновый бор. Желтые иглы мягко устилали землю. Была поздняя осень. Давно улетели перелетные птицы, и только вороны низко летали и тяжело хлопали крыльями.

Надя слушала шум сосен. Они кипели, как отдаленный прибой. К вечеру почти всегда нависали тучи, дождь сердито стучал в окна барака. Все закрывалось серой пеленой. И казалось, вся жизнь будет такая же серая, как этот унылый осенний дождь.

Наконец пришла телеграмма от ректора. Въезд в Петроград был действительно воспрещен: столице не хватало топлива и хлеба. Сессия перенесена в Казань.

Быстро уложила Надя свои вещи. До последней минуты не верилось, что можно втиснуться ночью в неосвещенный, заполненный до отказа вагон. Муж Зины на ходу поезда вскочил с корзинкой в тамбур. Надя не помнила, простилась ли она с сестрой. Кто-то втаскивал ее на площадку. Она пришла в себя, когда поезд уже пролетел несколько станций. Только тут Надя поняла, что вся прежняя ее жизнь кончилась.

Народ стал располагаться в вагоне.

На противоположной скамье сосед зажег спичку и весело сказал:

— А вот мы сейчас посмотрим, хорошенькая ли барышня с нами едет. В темноте, когда я ее поднимал в вагон, я и не разобрал.

Надя смутилась, почувствовала, что сильно краснеет, и, хотя в вагоне была кромешная тьма, быстро опустила с белой шляпки шелковую вуаль.

Спичка опять вспыхнула. На столике появилась свечка. Надя увидела высокого, стройного прапорщика с университетским значком на коричневом новеньком френче. У офицера было доброе, открытое лицо. И Наде стало веселей: ведь он тоже был недавно студентом.

— А вы напрасно скромничаете, — сказал опять офицер, приветливо улыбаясь печальному, заплаканному лицу Нади.

И, узнав от нее, что она едет в Казанский университет, сказал, что и он кончил там недавно и сдавал государственные всего лишь весной, а сейчас едет в свой полк в Иркутск.

— А вот внизу, рядом с вами, мой старый друг, вернее, друг нашей семьи, Абдул Халык бек Джафар Гули бек Оглы. Он едет до Самары. Там вам придется пересесть на пароход. И я прикажу, чтобы он помог вам. Он хоть и купец, но положиться на него можно. Жалею, что сам не могу проводить вас до Казани.

Надя подняла вуаль и посмотрела на человека с таким длинным именем. Он что-то мурлыкал себе под нос и уже укладывался на ночлег. В купе все разместились, и даже каждому досталась отдельная полка.

Ехали почти месяц. Надя с ужасом видела, как обесцениваются керенки и как много их теперь требуется для жизни. В Самаре у нее не было уже ни копейки. Выручил Халык бек Джафар Гули бек Оглы. Он дал Наде пять рублей и купил ей билет на пароход в Казань.

* * *

В ночь на 26 октября 1917 года над Волгой стоял густой туман. Пронзительно и тревожно гудела сирена «Воткинского», предупреждая о себе другие пароходы. На рассвете туман нехотя отодвинулся от бортов «Воткинского», и он малым ходом стал подвигаться вперед, шлепая по воде, как старая шаланда. Хрипел натужно, но все-таки к утру добрался до Казани.

Надя сдала свои вещи на хранение, с облегчением подумав, что не надо платить вперед деньги: у нее осталось лишь несколько копеек на трамвай.