Золотой стандарт: теория, история, политика - [30]

В Германии вообще в начале XVIII в. еще советовали относиться к передаточной надписи осторожно и находили, что на векселе должно быть не более трех надписей такого рода, причем уплата по векселю не может производиться неизвестному лицу; в случае же если трассату предъявитель векселя незнаком, то другие лица должны удостоверить, что он является именно тем, на чье имя совершена передаточная надпись[115].

Тем не менее и в Германии появляются дисконтеры, частные лица, которые «не имеют случая или желания заниматься торговыми операциями», возникают и «учетные кассы»; но их называли «чумой для торговли», и еще к концу XVIII в. Бюш писал, что 50 лет тому назад еще мало учитывалось векселей на Гамбургской бирже и купцы находили вредным для своего кредита учитывать свои векселя. За последние же полвека, прибавляет он, торговые обороты настолько оживились, что и солидный купец усматривает для себя убыток в том, чтобы деньги его хотя бы один день лежали без движения[116].

В связи с отрицательным отношением к учету векселей находится и рассказываемый Бюшем в конце XVIII в. случай о купце, который, умея хорошо подделывать подписи других лиц, сочинял от их имени векселя, делал и передаточные надписи от имени разных лиц, а свою прибавлял в качестве последнего индоссанта, а затем предъявлял вексель к учету; дисконтер, доверяя известным именам, имевшимся на векселе, охотно учитывал его. Затем он просил дисконтера оставить у себя вексель до наступления дня платежа, так как он не желает, чтобы другие знали, что он учитывает свои векселя, и действительно всегда исправно производил уплату до истечения срока. Тайна эта каким-то образом обнаружилась, но он не пострадал, ибо он мог предоставить дисконтерам в залог столь большие запасы товаров, что им нечего было опасаться за выданные суммы; а «где нет жалобы, нет и суда».

Появились даже так называемые «Kellerwechsel». Они якобы трассированы в другом месте на Гамбург, имена трассанта и ремитента вымышлены, участники делают на векселе свои передаточные надписи и затем производят учет векселя. До истечения срока совершается платеж по векселю, предварительно же фабрикуется другой подобного же рода документ. Дело дошло до того, что оказались векселя, которые не имели складки, указывающей на то, что они пересланы в письме. Были векселя, отправленные якобы из Бордо, но предъявленные в Гамбурге спустя четыре дня после составления их, хотя почта из Бордо шла несравненно дольше. Такими способами торговцы, не имевшие кредита, при помощи индоссамента создавали его себе. Впрочем, тот же Бюш рассказывает, что такие же векселя на несколько сот тысяч фунтов стерлингов, якобы трассированные в Гамбурге, появились и в Лондоне, где они были сочинены и учтены банком. Это вызвало много шуму, но министр признался, что этим средством он воспользовался, чтобы спешно добыть крупную сумму[117].

Существенную роль в развитии кредита играли и перемены в законодательстве о ссудном проценте. В предшествующую эпоху, как мы видели, взимание процента считалось греховным и запрещалось не только церковью, но и государством, хотя на практике, как мы указывали, оно было широко распространено. В рассматриваемый же период был сделан значительный шаг вперед в виде принципиального допущения процента, с установлением лишь известной максимальной нормы, выше которой запрещалось брать. В Нидерландах он установлен был в размере 5% в 1640 г. и 4% в 1655 г. В Англии появляется такой указный рост в 1545 г., причем он был определен в 10%, но в 1624 г. дозволенный максимум понижен до 8%, а в 1652 г. до 6%. И во Франции был установлен в 1601 и в 1627 гг. указный рост в 6% (под угрозой конфискации капитальной суммы). В действительности, впрочем, эти постановления обходились различными способами, и, как указывает Локк, в его время в Нидерландах можно было заключить договор на любых условиях. В Англии упомянутые выше золотых дел мастера (банкиры) в XVII в. взимали 33% и более с частных лиц, даже с казны они брали 12% и более.

При этом любопытно, что купцы, вынужденные прекратить свои платежи, ищут убежища в монастырях, избегая этим путем тюремного заключения; жестокое конкурсное право того времени рассматривало ведь и добросовестного банкрота как преступника; монастыри же пользовались правом убежища. Так, аугсбургский купец Георг Неймайр, обанкротившийся в 1572 г., бежал во фридбергский монастырь, а спустя три года в другой монастырь в Изни. В 1565 г. обратило на себя большое внимание банкротство другого аугсбургского купца, Маркварда Розенбергера; он искал убежища в монастыре Св. Ульриха в Аугсбурге; когда же по требованию его влиятельных кредиторов аббат этого монастыря вынужден был запретить ему дальнейшее пребывание там, он отправился в монастырь соседнего города Фридберга. Насколько такой образ действия был распространен, можно усмотреть из того, что в 1560 г., когда кредит аугсбургской фирмы Цангенмейстер пошатнулся, тотчас же распространился слух, что глава ее скрылся в монастыре. Банкротство этой фирмы вызвало гибель и одноименного товарищества в Меммингене, и глава последнего отправился в монастырь Св. Духа, находившийся в этом городе. Когда владельцы фирмы наследники Цейлнер в 1595 г. не могли расплатиться по векселям, предъявленным к уплате на Франкфуртской бирже, они также искали убежища в монастыре. Тогда же аугсбургское купеческое общество постановило, что все купцы, «абсентирующие из-за долгов и бегущие в монастырь», исключаются из общества. Но еще за полвека до того в одном постановлении магистрат Аугсбурга заявляет, что среди купечества обнаруживается вредный обычай при неплатежеспособности искать убежища в монастырях и, уже там находясь, вступать в переговоры с кредиторами, благодаря чему им удавалось добиться отсрочки платежа долгов на продолжительное время, а также значительной скидки с последних. Такой купец-банкрот нередко брал с собой все бумаги в монастырь; об этом доводят в 1617 г. до сведения г. Аугсбург члены конкурсного управления по долгам Ганса Крона, а в имперское постановление 1577 г. включена статья о купцах-банкротах, обязывающая все учреждения, в которых они находятся, взятые ими с собою деньги, драгоценности, бумаги и документы затребовать у них и передать суду на хранение в интересах кредиторов. Благодаря этому документы оказались в архивах различных монастырей, там нашлось много ценного по истории торговли. Бывало и так, что находящимся в убежище купцам посылали торговые книги, чтобы они могли составить баланс. Так поступал г. Аугсбург и советовал это сделать и Меммингену. В Англии мы находим такое бегство банкротов в монастыри еще раньше – уже в XIV в. они скрывались, в особенности в Вестминстерском аббатстве и в монастыре Св. Мартына. Статут 1380 г. уже пытается с этим бороться