Золотой скорпион - [11]

Второй, уже признанной мировой научной общественностью разработкой компании был нейротранслятор, прибор, позволявший удерживать канал перехода человеческой души в момент смерти в информационную форму. Он позволял устанавливать контакт с умершими людьми, сканируя инфосферу и находя в ней конкретную человеческую душу. Пока прибор позволял установить контакт пациента только с недавно умершим и родным человеком, этот контакт был зыбким и недолгим, но он был! И вот сегодня академик Елабугин, глава нейро-информационной группы, представил новую модификацию прибора. Теперь он позволял не вживлять пациентам в мозг микропроцессоры, а обращаться к нейронам и клеткам напрямую, без хирургических вмешательств. И если новые технологии позволят повысить быстродействие прибора и увеличить скорость сканирования, возможности поиска души будут практически безграничны. Конечным результатом таких разработок может стать даже возвращение любой души в искусственно воссозданное нанороботами тело.

У Рокотовой разболелась голова. Бессмертие. Это было такое большое понятие, что в ее голову оно не помещалось, давило и разрывало мозг на части.

– Неужели ты не хотела бы жить вечно? – спросил ее Павел Иловенский.

Он, разумеется, тоже приехал на открытие центра. Мало того, что он курировал работу Ильдаровой компании от правительства, Павел был теперь еще и совладельцем, в прошлом году он купил один из крупных пакетов акций.

– Я не хочу жить вечно, – ответила ему Маша. – Я сойду с ума с тоски. Ты останешься?

– Нет, – грустно улыбнулся он. – Я не могу, сейчас у нас с Ильдаром встреча с какими-то там иранскими товарищами, и мне нужно сегодня же вернуться в Москву, завтра заседание комиссии по социальным вопросам. Но когда-нибудь я освобожусь совсем, и уж остаток вечности мы обязательно проведем вместе.

Он не остался даже на банкет. Маша тоже извинилась перед Ильдаром и уехала, ей хотелось успеть сдать материал об открытии центра и интервью с премьер-министром в ближайший же номер.

Глава 10

К концу рабочего дня Машу Рокотову вызвал главный редактор.

– Маш, съезди в университет за Волгу.

– Валерий Александрович, я только что с выезда. А что там?

– Убийство.

– Проснулись! Не свежая новость-то. Да и не касается она ни журнала, ни моего отдела.

Главный покачал головой.

– Свежая новость, Маша, свежайшая! Только сообщили. Девочку, лаборантку с кафедры убили. Итого – двое. Бери Сережку и поезжай, надо с ректором поговорить и со свидетелями. Ты ж там всех знаешь, лучше тебя все равно никто не сделает.

Маша вздохнула: хитрец, знает, что не пронять ее комплиментами, а все равно льстит.

– Поедешь? – улыбнулся Коробченко.

– Уехала уже!

– Никого не принимает! – отрезала секретарша ректора. – Весь день милиция была. Теперь – все, даже дверь запер.

– Понятно, – сказала Рокотова и вытащила мобильник. – Виктор Николаевич! День добрый. Знаю-знаю. Под дверью вашей сижу. Да, хотелось бы…

В замочной скважине щелкнул ключ. Садовский впустил Рокотову и тут же снова запер дверь.

Секретарша только покачала головой: запах коньяка, выплывший из начальственного кабинета, мгновенно распространился по приемной.

– Будешь? – спросил ректор, взяв со стола пузатую бутылку.

– Давайте, – обреченно кивнула Рокотова.

Садовский достал из стенного шкафа простую стеклянную рюмку и протер ее концом выцветшей портьеры. Налил коньяк до краев.

Маша аккуратно приняла рюмку, чтобы не пролить, слегка поморщилась: коньяк был плохой, с резким медицинским запахом.

– Черт бы побрал все на свете! – выдохнул ректор и одним махом опрокинул в рот рюмку. Рокотова пригубила. Закусывать было нечем. Садовский занюхал рукавом, Маша – ладонью.

– Слыхала, что творится?

– Слышала. И что?

– Как – что!? Все! Конец это…

– Вам-то каким боком?

– Так мой недострой, будь он неладен! Мои сотрудники. В прокуратуру завтра вызывают.

Садовский снова наполнил свою рюмку, Маша свою отодвинула.

– Виктор Николаевич, жмите на то, что вам этот недострой против воли навесили. Средств на охрану бюджет не дает. Пусть бы город забирал и делал, что хотел.

– Какая ты! – возмутился ректор. – Это ж бешеные деньги. Если достроить, сколько можно…

Маша не дослушала.

– Сколько лет, как строительство встало?

– Десять, – буркнул Садовский.

– Сколько?

– Ну, пятнадцать!

– А без консервации год-два – и можно не браться достраивать. Там уж валится все. Счастье, что не убило никого до сих пор.

– Типун тебе на язык! – взвился ректор.

Маша сама поняла, что брякнула глупость, и глотнула противного коньяку. Задохнулась, закашлялась…

– Это все против меня! Меня свалить хотят, – проговорил Садовский, упал в кожаное кресло и закрыл лицо ладонями.

Рокотова пожалела, что зашла, не хватало ей еще пьяной истерики.

– Виктор Николаевич, – осторожно начала она. – Скорее всего, вас это совершено не касается. Наверняка не касается. Это же явно дело рук маньяка. Место глухое, очень, в определенном смысле, подходящее.

– Обе женщины – мои сотрудницы.

– Совпадение! Здесь больше никто не ходит, только сотрудники да студенты. Здание на отшибе, а жителям из поселка ближе на другую остановку ходить.

– Но прокуратура!..