Золотой мираж - [34]

— Это я виноват, — сказал Зек, — я вытащил ее прежде, чем она была готова. Мне было так любопытно увидеть Клер. А мы почти с ней и не поговорили.

— Именно, — сказала Лоррэн. — Мы были ужасно невоспитанны. Клер, извините; вы застали нас не в лучшей форме. Я думаю мы все становимся немного склочными, когда путешествуем; может быть, это из-за воды. Вы увидите разницу, когда мы вернемся домой, и мы станем близки.

— Близки? — Ина снова поглядела на Клер. — Я не помню, чтобы встречала вас раньше.

— Мы не были на одних и тех же вечеринках, — сказала Клер.

— Но ты наверняка читала о ней, если ты вообще открываешь газеты, — сказала Лоррэн. — Клер выиграла недавно в лотерею — она знаменитость.

— Лотерея, — произнесла Ина, как будто это было иностранное слово. — Лотерея. Как мило. Значит, у вас теперь небольшая куча денег — это для вас здорово.

— Я слышал об этом, — заявил Зек. — Было много шума по телевизору и в газетах, и тому подобное. Извините, Клер, я как-то не сообразил. Но там было немало, это я помню — речь шла о «лимонах».

— Ого, — сказала Ина. И все замолчали.

— Ну, и сколько же там было? Молчание продолжалось.

— Разве это не то же самое, что расспрашивать кого-то о его зарплате? — спросил Оззи!

— Это едва ли такая уж частная информация, если все было в газетах и по телевизору, — уперлась Ина.

— Но мне не хотелось бы об этом говорить, — сказала Клер.

— Ну я — то знаю, сколько там было, потому что помню по газетам, — сказала Лоррэн, — но я не выдам. Давайте просто скажем, что сумма была больше, чем стоимость фунта икры и меньше государственного долга.

— Да ведь это часть истории, разве нет? — сказала Ина. — Не только выигрыш, но и сколько вы выиграли. Я правда хочу узнать, сколько вы выиграли.

— Но Клер не хочет говорить об этом, — сказал Квентин спокойно.

Снова воцарилось молчание.

— Да, но как это волнующе для вас, — сказала Ина Клер, перегибаясь, чтобы говорить через Квентина. — Вы уже поразвлекались в магазинах? — Она скользнула взглядом по белому костюму Клер. — Ну конечно — да. Это от Симоны, так? Я иногда приезжаю из Нью-Йорка туда; такая милая у нее коллекция. — Она украдкой взглянула на Квентина, чтобы проверить, восстановила ли она себя в его глазах. — А потом вы отправились на Аляску. Разве здесь не изумительно? Так отличается от Европы и Африки.

— Ну с этим не поспоришь, — заявил Зек.

— А вам разве не нравится? — спросила Лоррэн.

— Айсбергов несколько многовато. — сказала Ина, — и лесов. И ни единого «Бедфорда». Ох, черт, извините, — она сняла руку с плеча Квентина. — Вы правы: я просто не в духе. Я думаю, это от высоты.

— Мы на уровне моря, — сказал Зек.

— Мы просто провели одну из наших битв. — Ина поглядела на остальных. — Но вы же знали, не так ли? Я была слегка ранена. — Она поглядела на Клер. — Во всяком случае, поздравляю. И извините за то, что, вы думаете, было невоспитанностью. Я просто была любопытна, и почему бы вам не гордиться тем, что вы выиграли лотерею? Я бы гордилась. Я бы все рассказывала. Так что мы предлагаем тост. За Клер.

— За Клер, — сказал Оззи. Они все подняли бокалы.

— Спасибо, — сказала Клер. Ей было неловко. Это была такая встреча, которую она с радостью провела бы с Джиной и несколькими другими друзьями в Дэнбери, но не с чужаками, взбудораженными собственными взаимоотношениями и, по большому счету, совершенно не интересующимися ею.

— И если вам нужен совет по вкладам, — сказала Ина, — вы можете спросить Зека: он действительно в этом разбирается.

— Полегче, Ина, — сказал Зек. — Это ужин, и круиз. Но я и вправду скромно предлагаю вам свои услуги и советы, и помощь, Клер. — Он протянул ей визитку. — Я живу в Нью-Йорке, и еще у меня своя контора в Норуолке. Звоните в любое время. А в правом углу мой домашний телефон.

— Это ужин, и круиз, — проворчал Оззи. — Ну же, Зек, ты же не станешь заниматься здесь делами, Бога ради…

— Я просто знакомлюсь, — сказал Зек.

— Не совсем, — сказала Лоррэн. — Мы только и делали, что говорили о себе и о людях, которых Клер даже не знает.

— О ком это? — спросил Зек.

— А, ты о Долли и Эрле. Да, но теперь она не захочет с ними знакомиться.

— Я, честно говоря, не понимаю, зачем вы ходите на их вечеринки, — сказала Клер.

— Будь я проклят, если понимаю сам, — сказал Оззи. — Лучше спросить моего секретаря по общению.

Лоррэн пожала плечами:

— Люди просто приходят. Для чего же вечеринки, как не ходить на них, вот что я всегда говорю. И, кажется, даже не важно, нравится тебе кто-то или нет; ты пойдешь к ним и пригласишь их к себе — все равно. Вы знаете, на что это похоже — как в бильярде-автомате, где шарик катается по лабиринту, но никогда из него не выберется — все катается и катается. Так вот это мы: мы не знаем, где выход.

— Умно, — заметил Оззи с удивлением. — Лабиринт. Обычно ты таких вещей не говоришь.

— Это, должно быть, Клер, — сказала Лоррэн. — Из-за нее я начинаю думать о чем-то новом.

Клер подняла глаза и встретилась со взглядом Квентина. Это были его друзья, и она видела, что они его занимали, но еще заметила мерцание скуки в его глазах, и подумала, а не специально ли он окружает себя людьми, которых считает ниже себя, людьми, которые его считают выше. Счастливая маленькая свита: своих желаний у нас нет — мы подбираем за ним. Безусловно, сегодня он главенствовал за столом; он едва сказал несколько слов, но остальные всегда помнили о нем и часто говорили для него, даже если кто-то другой задал вопрос. Было нечто в его спокойствии — наблюдающем, защищенном, неумолимом — что всем давало знать о его силе, и Клер видела, что многие подчинились ей, хотя некоторые продолжают упорствовать в сопротивлении. Как и страна, мимо которой они проплывали, Квентин Эйгер был человеком преувеличений, не признающим ничего бледного и незаметного. И когда он поворачивался к ней, чтобы послушать, что она скажет, или понаблюдать ее с одобрением или восхищением, она чувствовала, как откликается на это внимание, садится прямее, гордится, что так его впечатляла, и еще она ощущала, что становится кем-то другим, кем-то, кого она еще не до конца поняла.