Золотой миллиард - [2]

Сташек объяснил, что несинтетическая пища здесь страшно дорога и, что хуже, редка, не всегда доступна даже для Элиты, потому приходилось довольствоваться вот этой малосъедобной дрянью. Впрочем, кому я рассказываю, ты и сама это знаешь.

Поначалу было интересно. Столько кнопочек, столько новых возможностей. И этот смешной Васька, что ездит за тобой, как привязанный, мусор ищет. Но весело было день, два, три, неделю… через месяц я устала, и началась безумная скука.

Сташек все обещал показать город, когда освободится, но время шло, а работы у мужа меньше не становилось. Целыми днями он пропадал вне дома, а я со вздохом смотрела в голограммы, наблюдая за яркой городской жизнью. Но и этого было мало. Хотелось простого человеческого общения. А общения не было. Совсем.

Я даже начала специально бросать на пол мусор, чтобы активировать „Ваську“. Пыталась было поговорить с Сташеком, намекнуть, что неплохо было бы выйти из дома, завести знакомства, но тот все отмахивался. Мол, девяносто девять и девять десятых процентов жителей мегаполиса тупые донельзя, а этот ноль один процент занят и недосягаем. Доступ к ним только по большому знакомству… вот Сташек слегка освободится и возьмет меня на деловой ужин, там и познакомлюсь. А до этого из квартиры ни ногой. Потому что опасно. Хотя… что тут может быть опасного?

Я слушалась, хоть слушалась неохотно, и медленно сдыхала в этой большой, чистой квартире от скуки и одиночества.

Ночью прижималась к Сташеку и водила пальцами по мерцающей в полумраке татуировке на его шее. Вшитый под кожу, казавшийся живым узор металла завораживал.

— У наших детей тоже когда-нибудь будет, — пообещал однажды Сташек. — Это значит, что мы элита.

— Элита?

— Высшая каста. Люди с повышенным уровнем интеллекта. Мы те, кто производит. Те, кто продвигает прогресс. Остальные — только потребляют и идут за нами. Мы полностью свободны… и только так мы можем творить.

— Тогда почему ты женился на мне? — устала я от Сташкиного пафоса. — Может, я тебя не достойна…

— Не думай об этом, я знаю, что делаю… — усмехнулся Сташек, целуя меня за ухом, в то место, куда в день свадьбы был встроен крохотный чип. — Мы не терпим случайностей. Эта маленькая игрушка постепенно изменит твой организм… и ты будешь готова родить нашего ребенка.

— Я стану умнее?

— Тебе не обязательно быть умнее. Все, что от тебя требуется — подарить жизнь нашему сыну.

Он сказал это так холодно, так спокойно, наверное, таким же тоном он отдавал приказы в своей проклятой лаборатории. Я не была лабораторией или подопытной мышкой, я была его женой. Так почему же мне так холодно?.. Но все сомнения растворялись в его объятиях. Сташек умел успокаивать… когда хотел.

Утро у нас начиналось всегда одинаково. Общий завтрак в этой надоевшей мне серой столовой, за которым Сташек говорил о научных разработках, сыпал умными терминами, хвастался удачным открытием какой-то там фиговины или получением очередного гранта. И все это перемежалось с хрюканьем Васьки, что радостно ездил под слишком огромным для нас двоих столом и подбирал крошки.

Я сидела молча и слушала. Кажется, Сташек что-то говорил о новом питании, которое „крайне дешево в производстве“. И о добровольцах, что „участвовали в тестировании“.

— Я могу попробовать, — тихо намекнула я.

Ведь наверняка то тестирование проводится вне нашей квартиры, а, значит, у меня будет возможность выйти из дома и пообщаться с кем-то помимо холодных молчаливых роботов.

— Даже не думай, — отрезал Сташек. — За это им деньги платят, и неплохие. Тому, с нижнего уровня, на неделю нормальной жизни хватает. Хочешь отнять у людей кусок хлеба только из-за скуки?

— Не хочу, — засовестилась я.

Уговаривать Сташек тоже умел, а у меня не было сил ему отказать.

Утро следующего дня встретило противным пиканьем. Возникшее на экране чужое лицо холодно объяснило, чтобы мужа я сегодня домой не ждала, мол, непредвиденные обстоятельства.

Голограмма послушно показала, что это были за „непредвиденные обстоятельства“ — здание научно-исследовательского центра, где работал мой муж, окружила злая разношерстная толпа. Люди летали вокруг многоуровневого небоскреба на гравициклах, пускали в него шумовые ракеты, орали, что никого живым из центра не выпустят.

— Что это? — прошептала я и как будто в ответ на мой вопрос кто-то зазвонил в дверь.

Прошло некоторое время, прежде чем я разобралась в панели управления: от волнения кнопочки путались, и дверь открываться отказывалась. Когда створка, наконец-то, бесшумно отъехала, я вздохнула с облегчением, мечтая скорее управиться с почтовым роботом (а больше ко мне никто не приходил) и вернуться к голограммам.

Но на площадке перед дверью стоял человек. Я успела заметить неясную фигуру в черной синтетической куртке, а потом меня ударили по лицу. В голове взорвалось ярко-красными искрами. Меня облили липкой, пахнущей бензином, жидкостью и поднесли к волосам зажигалку. Тело вспыхнуло сначала огнем, потом непереносимой болью. Помню, что я кричала. Помню, что возникший ниоткуда робот окутывал меня одеялом, туша огонь, впрыскивал под кожу медикаменты. А потом вдруг стало хорошо, и я провалилась в холодную темноту…