Началось все, как и закончилось — внезапно.
Миранис, наследный принц Кассии, задумчиво почесал нос, сел на подоконник и, отложив прочитанную страницу, сосредоточенно уставился на следующую.
В солнечном свете его каштановые волосы казались иссиня-черными, а гибкая фигура излишне худощавой. Унизанные перстнями длинные пальцы постукивали по колену, тонкие губы сложились в прямую линию, а между бровями пролегла знакомая Рэми складка. Принц явно был раздражен. И чем дальше читал послание виссавийцев, сильнее раздражался.
Продолжая читать, принц поднялся, подошел к столу, взял из вазы персик и, не отрываясь от послания, вгрызся в сочную мякоть.
— Твои виссавийцы скучны и велеречивы. Как и ты, Рэми.
Рэми вздрогнул, в бессилии прикусил губу и опустил взгляд. Как всегда бьет Мир по самолюбию. И в очередной раз горькой волной накатывает бессильная ненависть. Но пока душа требует врезать наглому принцу по морде, упрямое тело, подчиняясь узам богов, послушно отдает часть собственных сил.
Привычно обожгла лоб руна телохранителя, окатила теплой волной слабость, и принц, усмехнувшись, потребовал:
— Еще…
— Позднее, прошу, Мир… Мне надо восстановиться.
— Зачем позднее? — капризно спросил Миранис. — Чтобы прочитать этот виссавийский бред, вырвать из него крупицы здравого смысла, мне нужны силы! Подчинись!
Вспыхнуло жаром в висках. Упав на колени, Рэми чувствовал, как разливается по венам жар, как стремительно иссушается внутри синее море магии, отдавая силы капризному принцу, и лишь когда стало совсем невмоготу, Мир отпустил, отворачиваясь к окну.
— Позволь мне… — прохрипел Рэми, привычно утихомирив поднявшуюся к горлу горечь.
— Позволить то?
— Позвать других телохранителей… позволь… Я слишком слаб. Я не смогу тебя защитить.
— Ты считаешь, что в родном замке мне что-то угрожает?
Дурак ты, Рэми. Иначе меня никогда не оставили бы наедине с таким слабаком, как ты… с виссавийцем…
Сказал и вновь углубился в чтение бумаг, казалось, забыв о телохранителе.
Рэми медленно поднялся, привычно застыл у двери. Слабость постепенно отпускала, уходила головная боль, высыхали на коже капельки пота. Но не успокаивалась ноющая тяжесть в груди. Все же это мука — охранять человека, которого яро ненавидишь. А есть выход? Боги, как всегда решили иначе.
Всего одно слово послу виссавийцев, и Мираниса заставили бы отпустить телохранителя. Но кого Рэми ненавидел больше — принца или своих застывших в гордыне родственников?
Рэми уже ничего не знал. Он не понимал, почему Миранис так сильно изменился после посвящения. Когда Рэми был всего лишь мальчишкой-лесником, Мир был совсем другим… Тот, другой Мир, был для Рэми другом. Этот — жестоким тираном и насмешником.
— О чем опять мечтаешь, Рэми?
И вновь Мир чем-то рассержен: синие глаза сужены, складка на лбу углубилась, а пальцы безжалостно мнут дорогую бумагу.
Ждет ответа. Какого ответа, о боги?
Спас телохранителя стук в дверь. Мир усмехнулся горько и, подойдя к окну, вновь уселся на подоконник.
Проверить гостя было гораздо легче, чем отвечать принцу.
Рэми привычно закрыл глаза, чувствуя, как сгущается вокруг воздух, позволяя подняться в груди теплой волне. На миг задохнулся от боли, когда у синего моря внутри показалось дно.
Проклятый Мир! Напрягся, прислушиваясь. Осторожно дал синему свету выйти наружу, всего чуть… на большее Рэми не хватило.
Темнеет вокруг. Жжет родовые знаки на запястьях. Исчезает замок, стены, двери. Остаются только двое: Рэми и неведомый гость за тонкой, прозрачной для магического зрения дверью. Да и не гость вовсе, думает Рэми, узнавая. Глубокий вдох, и вспыхивает красками, звуками, запахами мир, возвращается на место замок, вновь заливает солнечными лучами кабинет принца, шуршит бумага под пальцами Мираниса.
Рэми открыл дверь, даже не предупредив принца о приходе гостя. О харибе не предупреждают. Его пропускают внутрь и дают делать работу. На этот раз — бесшумно войти, оставить на столе небольшой ларец и так же бесшумно выйти.
Едва за личным слугой принца закрылась дверь, как Рэми шагнул вперед. Рука сама потянулась к ларцу. И откуда-то из глубин памяти выплыли слова учителя: «Все, что приносят принцу, ты должен проверять. Любая мелочь может стоить наследнику жизни… а вместе с наследником умрешь и ты. Помни об этом, Рэми.»
Рэми помнил. Принц — нет.
— Не тронь! — приказал Мир, не отрываясь от послания.
Обычно приказа принца хватало Рэми, чтобы остановиться.
Но сегодня сжимала сердце тревога, и вспомнились почему-то слова учителя: «Лучше изредка подвергнуть себя гневу принца, чем принца — опасности».
— Прошу разрешения проверить, — осмелился возразить Рэми.
— Мой хариб проверил, — отрезал Миранис, вставая с кресла и бросая недочитанные листы на стол.
Рэми знал, почему принц не разрешает прикоснуться к подарку: на прошлой неделе другой телохранитель, Кадм, «нечаянно» уничтожил подношение одного из бесшабашных друзей Мираниса — тонкой работы флакон, содержимое которого подарило бы принцу ночь наслаждений в долине фантазий, а телохранителям — ночь опасений, потому как каждый такой флакончик мог привязать к своему содержимому наследника, сделав его рабом сладкого напитка и собственных желаний.
