Золотой Крюк - [20]

Витек от удара и удивления моргнул, и окружающая его ирреальность моментально сменилась: теперь он сидел, приложив ко лбу холодную мокрую тряпку, в зале суда за решеткой, покорно взирая на тройку заседателей — одногрудую Елену, небритого Александра Невзорова и Палыча. Именно присутствие здесь сторожа удивило Витька безмерно.

— Сколько бы ему дать? — судьи рассматривали Витька, будто под микроскопом, и тут ему стало стыдно, что он такой маленький.

— Шесть с половиной, — предложил сам Витек.

— Три, — отрезала одногрудая Елена. — Не больше. Большего он не заслуживает. И пусть уберет за собой — а то наследил кругом.

В этот момент в клетку залетел грач с внешностью брачного афериста, сел Витьку на плечо и стал плакать.

— Как же мы без вас, — рыдал грач, тюкаясь клювом в плечо подсудимому, — кто же в нашем заведении теперь стричься будет?

— Я больше не буду! Не буду стричься! — закричал Витек, обращаясь к судьям. На месте Невзорова уже сидел Боровой, подавая Палычу прикурить сигаретку от золотой навороченной зажигалки.

— Будет, — буркнул Боровому Палыч, — я его давно знаю. Он даже в оперу не ходил.

И судьи, услышав это, насупились на Витька окончательно.

— Сослать в оперу, — громовым голосом объявила Елена и громыхнула по столу молотком так, что в ушах зазвенело.

— Плесните хоть воды на дорожку, — заумолял грач, — подсудимый хочет пить! — Но за водой никто не побежал, и Витек решил, что пора просыпаться.

Сушняк мучил страшно. Луч солнца через незастекленное окно сторожки лупил ему прямо по не до конца расклеившемуся еще левому глазу. Витек перевернулся набок, пошарил под кроватью в поисках какой-нибудь влаги, ничего не нашел.

— Пить, — просипело его измученное горло.

— Проснулся, значит, — удовлетворенно сказал Палыч, который сидел на корточках у электроплитки и колдовал в кастрюльке какое-то варево. Витек бросил взгляд на стол с остатками вчерашнего пиршества, узрел початую бутылку водки, и его чуть не стошнило от отвращения. Палыч передал ему кружку с рассолом, и он выпил ее в два глотка.

— Ну дела, — удивленно сказал Витек, свешивая ноги с раскладушки. — Видно, я здорово вчера набрался.

— Да уж, — хмыкнул Палыч. — Кстати, к тебе гости наведывались.

— Кто? — испугался Витек.

— Санька из нашего ларька. Принес рассол — сказал, что тебе после того количества водки, что ты у него закупил, обязательно понадобится.

— А я много купил?

— Когда третий раз до ларька бегал, перебрал малость. Вот, — и Палыч кивнул в угол комнаты. Витек проследил взглядом по указанному им направлению и увидел здоровенного вида авоську, набитую бутылками всех сортов и размеров. Еще несколько бутылок, видно, не уместившихся, просто стояли у стены. Витек почувствовал, что ему снова становится плохо.

— Еще Санька спрашивал, когда ему ларек освобождать — немедленно, или есть время, чтобы товар вывезти, — продолжал Палыч.

— А он что, закрывается?

— Что ж ему еще делать? Ты ж у него ларек купил вчера. Не помнишь?

— Нет…

— Ну, когда ты деньги на четвертой ходке отдавал…

— Получается, я всю ночь не столько пил, сколько бегал к ларьку?

— В последний раз, видимо, не добежал — Санька тебя на себе принес. Рассказал, что когда очередную партию водки брал, то возмущаться стал — дескать, дорого все. И сторговал ларек — сказал, чтобы больше не платить за водку. Санька правда не понял, кто тебе водку поставлять забесплатно будет, но ларек все-таки отдал.

— Я, может, и деньги ему уже отдал?

— Так я сам сегодня утром отдал — тыщу дорралов, как вы договорились, — Пожал плечами Палыч, — вот и лицензию Санька принес, а переоформит он все сам, ты не волнуйся. И с крышей познакомит. Оказывается, крыша — это не кровля, а те, кто из тебя эту кровлю пьет, если я все правильно помню. Я ведь тоже не слишком трезвым был. Я сначала ему не поверил, а потом решил — хозяин барин, чего мне-то вмешиваться.

— Ты что, меня разбудить не мог, прежде чем такие бабки отдавать?

— Тебя добудиться — легче мертвого заставить гопака танцевать, — рассердился Палыч. — А ты чем недоволен? Свой ларек теперь имеешь, человеком сможешь стать. Санька, кстати, не против у тебя продавцом работать. Деньги он не видел, ты не бойся. Я их утром перепрятал.

— На кой хрен мне ларек, — расстроился Витек. — Давай я его тебе подарю?

— Подари, — согласился Палыч, — мне и от дому недалеко. Все равно здесь делать нечего — с тоски скиснуть можно. А еще ты мне телевизор обещал. Помнишь?

— Не волнуйся, Палыч. И телевизор будет, и видик. Давай завтракать, что-нибудь осталось еще?

— Да столько, что можно полк накормить. Я тебе бутерброд намажу. С чем будешь — с салями или бужениной?

— Без разницы, — и Витек подсел к столу. Палыч нахмурился.

— Со сна умываться ты, я вижу, не привык…

— У богачей свои причуды, — буркнул Витек, запихивая в рот огурец.

— Ты помнишь, о чем мы вчера говорили?

— Не-а.

— Эх-х, — вздохнул Палыч, — ладно, ешь пока. После поговорим по-новой.

Бизнес у новоявленной троицы рэкетиров попервоначалу складывался не очень. Пару раз в ответ на предложение делиться выручкой торговцы в ларьках предлагали зайти попозже, а по приходу их уже ждали серьезные ребята с остриженными затылками и без чувства юмора. Отметелили всех, не помогли даже пудовые кулаки Булыги. Филипп залечивал раны какой-то травой, которую он для этого почему-то курил, Булыга выводил синяки с помощью привезенной цепи, которую прикладывал к ушибленным местам — а таковыми были все его места — а Шора просто всякий раз успевал улепетнуть с места трагедии загодя, потому физически почти не пострадал, но возбужден был до крайности. Для жилья Филипп предоставил им собственные хоромы — заброшенный гараж-ракушку в одном из московских дворов. Скоро продукты, привезенные Шорой, были съедены, запас денег булыжника истощался тем быстрее, чем интенсивнее "лечился" Филипп. Правда, им удалось найти ларек на отшибе, который, кажется, крыши не имел и отстегнул им первую долю, но не деньгами, а самопальной водкой и просроченной колбасой. Булыга был в восторге.