Золотой краб - [2]

Тут Витя заметил новую меловую стрелку. Она была нарисована на глухой стене «французского» дома, у железных скоб, заменяющих пожарную лестницу. Стрелка указывала вверх. Скобы кончались у крыши, но для того, чтобы туда попасть, нужно ухватиться за решетку балкончика и перевалить через угол дома. Пусть дураки лезут! Наверно, мальчишки играли в казаков-разбойников или в разведчиков.

Но почему-то стрелка держала Витю, прямо-таки гипнотизировала. Была — не была, решил он, огляделся вокруг — во дворике и на улице никого — и, ухватившись за третью скобу, подтянул ноги к первой. Дальше лезть было не трудно. Когда хлопнула дверь подъезда, и вышел мужчина, Витя прижался к стене, но мужчина пошел своей дорогой, не заметив его. А лестница кончилась, и Витя понял, что если задумается, то никогда не решится лезть на крышу и придется спускаться. Он быстро схватился рукой за решетку, перенес ногу на балкончик мансарды, растянувшись почти в шпагате, и усилием воли заставил себя оторваться от лесенки. К счастью, решетка оказалась надежной. Он вцепился в нее мертвой хваткой и перебросил тело на балкон.

Руки-ноги тряслись. Болела шея, должно быть, надорвал какую-то мышцу. Черт его попутал с этими стрелками. Ничего себе игры! Он плохо представлял, как обратно переберется с балкончика на скобы. А вид с крыши открылся замечательный, только ради этого сюда следовало залезть. Как на ладони, лежали дальний берег и остров, который омывали, встретившись здесь, Большая и Малая Невки. На округлом мысу расположился парк, который казался большим зеленым кучевым облаком. И это зеленое облако дышало. В просветах виднелся желтый дворец с колоннами.

Освоив балкон, Витя шагнул в окно мансарды. Вот где он хотел бы жить! Над дверью повесить штурвальное колесо, а на косые стены-потолок географические карты и связки канатов или рыбацкую сеть. У окна пристроить письменный стол, а здесь полку с книгами, на другом столе, рабочем, он бы занимался радиотехникой. Спал бы на раскладушке. Рядом гири и гантели. На балконе, возле решетки, цвела бы красная герань в оранжевых горшках и стояло бы кресло из светлых деревянных планок.

У окон кисло пахло голубями. Пол, засыпанный шлаком, отзывался на каждый шаг хрустом. В углу была свалка из ломаных стульев, старая железная кровать. Внимание привлекло белое пятно на сетке кровати. Витя подошел ближе — конверт.

Кажется, игра продолжалась, и Витя испугался, что конверт пуст. Но нет, он был тяжел: на другой стороне пластилиновая печать с оттиском какой-то иностранной монеты и распространившимся вокруг жирным пятном.

Витя осторожно вскрыл конверт, письмо было отпечатано на машинке с очень мелким прыгающим шрифтом: «В доме, в подъезде под совой с подбитым глазом, второй этаж».

Ему стало нечем дышать на пыльно-кислом чердаке, он выбрался на балкон и беспомощно огляделся, как будто окружающее могло подсказать разгадку письма и странных стрел. Сердце стучало громко и часто. Это не «казаки-разбойники» и не «разведчики». Он прикоснулся к какой-то тайне, но только успел ее обнаружить, как потерял.

Витя присел на горячую покатость крыши. Волнение сменилось безразличием. Ему уже не хотелось воображать, как он поселится в мансарде, он глянул на скобы за углом — нужно как-то спускаться. А спуститься здесь может либо очень тренированный человек, либо взрослый, у которого ноги подлиннее и руки посильнее Витиных. Звать на помощь стыдно и скандала не миновать.

Он еще раз обошел чердак, обнаружил дверь, обитую жестью, налег на нее, и она, скрипя, стала медленно поддаваться. Он спустился по каменным стершимся ступеням во двор.

Вот так приключение! После него, надо сказать, еще скучнее показалось все вокруг. Он снова осмотрел дом. Что бы значило письмо? Но что бы оно не значило, по крайней мере был какой-то смысл в его прогулке, теперь смысл пропал и можно идти домой.

Опять неслись и ревели машины. У молочного магазина орал ребенок в коляске. А вот и каменный Вакх — рельеф в стене дома, фонтан: огромная пьяная рожа с кудрями, украшенными виноградной лозой. Когда-то изо рта у него бежала струйка в полукруглую чашу на земле. Этот фонтан на Витиной памяти никогда не работал, но всегда ему нравился. Когда Витя был маленьким, он звал Вакха «Дядя Камень».

И тут будто щелкнуло в голове. Это была еще не догадка, тень догадки, но Витя торопливо повернул обратно, миновал переулок, через детский садик выскочил в другой, еще квартал… Он держал ниточку тайны. А привела она Витю к большому серому дому, украшенному каменными рельефами. Над тремя подъездами — три совы. Он внимательно осмотрел их. У одной на глаз спускался какой-то черный подтек. Вот она — СОВА С ПОДБИТЫМ ГЛАЗОМ.

Витя взбежал на второй этаж. Две двери квартир и дверь лифта с решеткой. Наверно, тот, кому предназначалось письмо, знал, в какую дверь позвонить, и Витя упал духом — опять ниточка в руках ослабла, возможно, оборвалась.

Он еще раз изучил двери и кабину лифта, потом стены лестницы, ступени, окно. Присел на подоконник. Лестничная решетка была вычурная — фантастические стебли хвощей, скрученные листья папоротника. Какой-то силач-хулиган пытался раскрутить, расплести листья и стебли. Человек, наверно, из тех, кто кочергу сгибает, потому что Витя попробовал, ему узор решетки и пошевелить не удалось. Хвощи Витя тоже исследовал и только потом обратил внимание на старый раздавленный коробок между секций батареи. Открыл коробок, точно — записка! «У церкви, скамейка, где мы сидели после дня рождения С. Д.».